Заповедное дело Россиию Теория, практика, история. Феликс Штильмарк

в Забайкалье – геологи, против заповедника «Азас» в Тувинской АССР – охотники и лесники. Но чтобы против создания заповедника возражали ученые, такое трудно припомнить.

      Наш самолет летит теперь над щебнистыми пологими сопками. Оленей здесь мало, но как только начинаются понижения, животные сразу же оказываются на виду. Сплошными строчками ложатся ряды цифр, я не успеваю записывать.

      За Пуринскими озерами ольховые заросли сменились тундрами и карликовыми ивняками. По мере продвижения на север густеет туман – вот почему не принимает самолеты Тарея. Верховья реки Мокаритто проходим в сплошном тумане, оленей внизу трудно различить, а птиц совсем не видно. Среди безлюдной тундры стоит балок, вокруг него – следы вездеходов, пустые бочки из-под горючего. Нет на свете белых пятен!

      Летим вдоль Мокаритто; Якушкин уверял, что эти места славятся обилием песцов и водоплавающей дичи. Поворачиваем круто на восток в сторону Пясины. Если Тарея не откроется, сядем на базу госпромхоза в Кунгудояре.

      Усиливается ветер, самолет бросает из стороны в сторону, бедняга Танкачеев, кажется, чувствует себя неважно, да и все мы устали от долгого полета. Вижу большую реку в крутых обрывистых берегах. Самолет идет на снижение и вскоре качается на заметных волнах. По правому берегу видны какие-то постройки, палатки, балки – здесь, на базе Кунгудояр, где недавно построен специальный мерзлотник для хранения оленьего мяса, живут охотники госпромхоза, в том числе бригада студентов-охотоведов из Иркутского сельскохозяйственного института.

      Отстрел оленей уже вовсю. Вся округа завалена «отходами производства» – рогами, копытами, оленьими головами и внутренностями, над базой стоит специфический запах. Мы пьем чай в бригадирском балке вместе с пилотами. Неожиданно прибегает радист, остававшийся в самолете, и кричит:

      – Скорее, скорее, Тарея открылась!

      Я радостно вскакиваю, но Загибуллин говорит:

      – Время полетное кончилось, завтра заберут вашего птичника, какая ему разница.

      Самолет с Танкачеевым и Саркиным полетел обратно в Норильск, а я остался в

      Кунгудояре. Ребята рассказали мне, что кругом множество песцов, есть и канюки, и гуси, даже краснозобые казарки были, но постепенно их выбили охотники.

      …Утром следующего дня, переночевав на Кунгудояре, я встал очень рано, чтобы идти в намеченный поход к Белому озеру. Мне хотелось походить одному, поглядеть на пясинскую тундру и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию с заповедником. Кстати, был день моего рождения, а провести его среди природы – для меня всегда истинный праздник.

      Чуть ниже Кунгудояра в Пясину впадает небольшая речка Сырута, и я пошел вверх по руслу одного из ее притоков. Склоны оврага были сплошь сложены из мелкого ракушечника. Миллиарды и миллионы различных раковинок – плоских, извитых, ребристых – лежали в этой земле. Попадались и россыпи ракушек, словно специально кем-то приготовленные и сложенные в кучи.

      Вскоре