Заповедное дело Россиию Теория, практика, история. Феликс Штильмарк

тундрового. Впрочем, и Лукунскую как абсолютный лесной предел тоже надо взять под охрану.

      Норин искренне разволновался:

      – Подумайте только, основное поколение местной лиственницы имеет возраст 200–250 лет, они современники Петра Первого. Следующие поколения возникли в начале и конце XIX века, современный подрост отмечается в 1930 и 1950 годах. Ведь не каждый год складываются условия для появления самосева и выживания всходов. Каждое дерево – подлинный герой: десятки и сотни лет требуются для замены одних поколений другими, а лиственницы рубят на дрова, на чумы, рубят как попало, бездумно… Надо как можно скорее заповедать весь Ары-Мас!

      – Борис Николаевич, – спросил я, – а вы или ваши сотрудники бывали в Жданихе или Крестах, в тех колхозах, которые сейчас владеют Ары-Масом? Может быть, стоило бы рассказать о научном значении этого леса, поговорить с председателями, написать в районную газету…

      – Надо бы, конечно, да ведь времени не хватает. И потом, от этого трудно ждать реальных результатов.

      – Почему же? Ведь удалось повлиять на геологов. Многие люди просто не имеют представления о значении и ценности Ары-Маса, он для них настолько привычен, что и в голову не приходит мысль о его охране.

      Мы вышли на южную оконечность массива. Внешний облик редколесий заметно изменился. Здесь встречались большие редины и прогалины, возникшие от беспорядочных выборочных рубок. На месте срубленных деревьев возникали своеобразные кусты. Кроны многих лиственниц имели особую стланиковую или шпалерную форму. Над некоторыми кустами возвышались корявые стволики с искореженной, искривленной кроной. Глядя на эти несчастные, скрюченные морозами и ветрами чахлые деревца, я невольно вспомнил могучие лиственничники в долинах дальневосточных рек – трудно было представить себе, что это один и тот же вид – лиственница даурская.

      – Посмотрите, – сказал Норин, – еще Миддендорф писал про то, что на границе с тундрой леса приобретают непривычный облик, он говорил, что непогоды породили ту древесную форму, которую садовник получает посредством подстригания дерева. Морозы губят побеги, не дают стволу расти вверх, и все же лиственница не сдается, ее жизненная сила так велика, что она долгими десятилетиями сохраняется в таком состоянии. Ведь эти притундровые леса смягчают действие холодного полярного климата, принимают на себя удары морозных ветров, защищая материковую сушу. По-моему, глядя на эти деревца, каждый человек должен проникаться к ним невольным уважением.

      …Между тем холодный дождь вновь усилился, и мы повернули к лагерю. На обратном пути наткнулись на гнездо мохноногого канюка, расположенного на невысокой, но толстой лиственнице с причудливо изогнутыми ветвями. Под гнездом лежало множество остатков леммингов и перья разных птиц – морянок, куликов, крачки. Самка слетела с гнезда – она насиживала яйца, – и мы ушли, чтобы не загубить кладку.

      Я подробно информировал ботаников о положении наших дел, о результатах проведенных обсуждений и просил непременно