Путь в Эдем. Джамшидов кубок я по всей земле искал. Анатолий Агарков

духи повыкалывали. Мы их в санчасть отправили – айболиты канистру спирта взамен. Выпили, крепко выпили – чего-то захотелось. В зиндане пара-тройка пленных духов парилась – вертушку ждали. Мы их на свет божий извлекли, секир башка сделали и в футбол играть. Может, никто б и не узнал, да на беду вертушку раньше срока принесло, а там с конвоем особист. Как наши мячики увидел …. Вместо духов повязали и домой.

      Очень ясно представил красную землю Афганистана и кровь на десантных берцах. Вот летающие от ударов головы не рисовались воображением.

      – Где ногу потерял?

      – Это уж после тюряги – отморозил, а потом гангрена.

      – Родом-то откуда?

      – Не местный. Да там бы и жить не смог – стыдно.

      – Макс, а не рано ты на судьбе крест поставил?

      – У тебя есть предложения?

      – Попробую помочь, если сгоняешь по указанному адресочку.

      Вечером Афганец доложил мои предложения собравшейся публике.

      – Так ты всё-таки Н-ский? – усомнился Упырь. – А мы прошлись – и ни одна собака о тебе не плачет.

      На этот раз в руки бомжам достались вполне приличные трофеи – колбаса, селёдка, хлеб. Водка на десерт. А может, прикупили, спроворив где-то деньги.

      Сели ужинать, мне объявили:

      – Ты на диете. Худеть будешь, буржуй, пока имя не вспомнишь.

      После трапезы задумались, как устеречь меня от побега.

      – Я с ним лягу, – вызвалась Кащеевна.

      – Проспишь.

      – Так привяжите.

      – В коморку запереть, – предложил трактирщик.

      – Со мной заприте.

      И нас запёрли с Надеждой Власовой в одной из пустующих комнат административного корпуса – единственной, где уцелела дверь. Путь туда проделал на Филькиной спине, и, сколь ни вертел головой, кружения не почувствовал. Обнадёживающее обстоятельство. Стало быть, вестибулярный аппарат тоже можно обмануть.

      – Ну что, басенький, повеселимся? – Надюха жеманисто подбиралась к моему запрятанному в штанах сокровищу.

      – Это вряд ли.

      – Почему?

      – Физиология, – я кивнул на апатичное его лежание.

      – А я кое-чего припасла, – лукаво усмехнулась совратительница, извлекая из кармана драной кофты початую бутылку с полукольцом копчёной колбасы. – Пей, закусывай.

      Я глотнул из горлышка.

      – Пей, пей.

      Афродита начала раздеваться.

      О, Господи, да неужто алкоголем можно отвращение залить?

      – Пей, пей, – Надежда сделала мне знак.

      И я сказал себе, плевать, пусть будет то, что будет. В одной руке бутылка водки, в другой полкруга колбасы и, как кефир с батоном, уминал их не чувствуя ни голода, ни жажды. Вот хмель достал – головка поплыла, вальсируя. Где-то ниже сердца, наверное, в желудке родилась жалость и прихлынула к глазам – пригладил голову Надюхе.

      – Брось – не подъёмное это дело.

      Отчаявшись разбудить во мне ответное чувство, Кащеевна прикорнула щекой на моих чреслах:

      – Давно такой?

      – Да нет, после травмы –