Век цинизма. Юрий Вячеславович Кудряшов

ет-то ему было двадцать пять, не больше.

      Дело было ранней осенью, в самом начале учебного года. Тем утром Боря вышел на улицу купить сигарет. Хотя это скорее был повод отдохнуть от детского крика. Тем более погода была отличная, а до ближайшего табачного ларька надо было идти к метро. Он был рад прогуляться подольше и подышать свежим воздухом.

      Купив сигарет, Боря заметил возле выхода из метро мальчика, играющего на скрипке, футляр из-под которой лежал на асфальте для сбора денег. Мальчику было лет восемь-девять. Он был чумазый и тощий, как тростинка. Несколько прохожих стояли неподалёку и слушали. Ребёнок наигрывал классические мелодии, смешивая одну с другой. Всё мимо нот, зато слезливо и трогательно.

      Боря отдал за сигареты последнюю мелочь. Ему было неловко, что парню нечего кинуть. Поэтому он не подходил близко, а стоял поодаль, потягивая папироску и наслаждаясь музыкой. Даже гнусавые трели маленького скрипача были ему приятнее круглосуточных младенческих воплей.

      – Классно лабает! – услышал он позади себя приятный баритон и обернулся.

      Судя по голосу, сзади должен был стоять интеллигентного вида юноша в очках и с книгой подмышкой. Но Боря даже слегка вздрогнул, увидев двухметрового бритоголового амбала.

      – Да не бойся, я добрый, – успокоил его здоровяк и улыбнулся.

      С его пугающей внешностью ну никак не сочеталась невинная детская улыбка, не говоря уж о голосе.

      – Угостишь сигареткой?

      Боря дал незнакомцу прикурить и почувствовал исходящий от него крепкий запах мужского пота. Затянувшись сигареткой с таким наслаждением, будто месяц себя сдерживал, здоровяк задал Боре неожиданный вопрос:

      – Слушай, извини, мы вообще где?

      – В смысле? – не понял Боря.

      – В смысле – что это за город?

      У Тельмана округлились глаза.

      – Ты чё, с Луны свалился?

      – Вроде того. С товарняка слез.

      – Да ну хорош заливать!

      – Кроме шуток. Три дня ехал.

      – И откуда ж ты такой взялся?

      – Издалека. Отсюда не видать.

      Голос и улыбка незнакомца располагали к панибратскому с ним общению, несмотря на его габариты. В первую минуту все пугались его, но стоило перекинуться с ним парой словечек – казалось, вы друзья детства.

      – Ну так ты мне скажешь, куда занесла меня нелёгкая? – настаивал амбал.

      – Ты в Москве! – сказал Боря так громко, что даже прохожие обернулись поглядеть на человека, не знающего, что он в Москве.

      – Да ладно! – не на шутку удивился тот. – Я в столице?

      – В ней самой! Златоглавой!

      Только теперь по выражению лица здоровяка Боря понял: тот и в самом деле не знал, что он в столице.

      – Как же тебя угораздило? – спросил Тельман. – С кем только не приходилось общаться, но таких чудаков ещё не встречал!

      – Так вот и угораздило. Сел на товарняк и поехал.

      – От чего бежал?

      – От жизни.

      – А здесь что – не жизнь?

      – Здесь тоже жизнь. Но всё ж какая-то другая.

      – А может, мы сами делаем нашу жизнь такой, какая она есть? Из чего следует, что свою жизнь ты притащил сюда за собой.

      Амбал пристально вгляделся в лицо Бори и задумчиво почесал бритый затылок.

      – Да ты философ!

      – У тебя деньги хоть есть?

      – Ни гроша.

      – А документы?

      – Дома оставил.

      – А ночевать-то где собираешься?

      – Не знаю ещё. Может, у тебя?

      Тельман удивился бы его наглости, если бы уже не смирился с тем, что от этого чудака можно ожидать чего угодно.

      – Тебя как звать-то?

      – Пантелей. А тебя?

      – Борис. Будем знакомы.

      Мужчины крепко пожали друг другу руки.

      – Слушай, ты меня извини, – сказал Боря, – но в моих условиях это нереально. У меня тесная однушка, жена, двое грудных детишек… словом, полный дурдом. Но ты всё же обратился по адресу. Отвезу-ка я тебя в одно местечко, познакомлю с одной одиозной компанией. Думаю, с этими ребятами ты найдёшь общий язык. А пока зайдём ко мне перекусим. Да и помыться бы тебе не мешало.

      – Спасибо, дружище! Вот повезло мне тебя встретить!

      И Боря повёл Пана к себе домой. В наши дни это показалось бы странным. Но тогда, в девяностые, наш народ ещё не совсем привык к тому, насколько всё вдруг в одночасье изменилось. Боря был ещё молод. К тому же жил в Москве – в самом сердце этих перемен. Но жил он в Москве недавно. И принадлежал к немногочисленным в те времена молодым людям, которые ещё не поняли толком, что произошло, и даже слегка тосковали по чему-то безвозвратно утраченному, каким бы оно ни было – как тоскует муж по своей жене, какой бы жирной коровой она ни стала за тридцать лет брака.

      – Ты что, с ума сошёл? – заверещала жена Тельмана,