18. Алексей Викторович Марьясов

он, но не препятствует мне ненавязчиво тянуть его назад, так сказать, в предбанник.

      – Пусть парятся, – шепчу я ему в самое ухо.

      Серега флегматично поворачивается спиной к трахающимся. Он уходит, и мы как-то неловко переминаемся за ним.

      – Да это ж шалава, – говорит он уже на улице. – На двоих дешевле, если с самой телкой договориться.

      – Видать, она классная, если выглядит, как нормальная, – оправдывается Ашот. Он стал какой-то совсем нервный. Может, просто возбудился от всего этого?

      – Иногда не отличишь, нормальная – ненормальная, – вставляю я. У меня из головы не идет, как она высунула язычок.

      – Б…– она и есть б…

      – Да ладно, – Серега тоже как-то нервно машет рукой в сторону сауны, – это ну просто такая женская сущность. Ну бабы, они и должны такими быть. Да они и так все такие.

      Я на секунду задумываюсь над его нехитрой мыслью, и зачем-то некстати вспоминаю о своей жене. Мне делается нехорошо. Нехорошо от того, что Серега в общем-то прав. Да и то, что многие женщины, бывающие в этом заведении, из замужних – тоже правда.

      Из «десятки» появляется Вадик. Пока что он выглядит нормально, но я знаю, что минут через десять глаза у него станут глянцевыми, а зрачки перестанут реагировать на свет, превратившись в крохотные крысиные точки. Он трет одну ноздрю и при этом старательно отхаркивается. Героиновую горечь нельзя глотать, иначе неизбежно будешь блевать.

      – Ну, че там? – спрашивает он.

      – Х…, – Серега пожимает плечами, – ты все вынюхал?

      – Да-а, – Вадик снова трет ноздрю, потом чешет висок. Вообще-то мне давно пора идти, я лишь забежал «в баньку» на пару минут, зная, что здесь можно чем-нибудь разжиться.

      Я снова думаю о Лене – хорошо, что она не знает о таких саунах. А еще лучше то, что с ней не случаются такие вещи, вроде того, что произошло с девушкой в платье цвета пачки сигарет. С другой стороны, случиться, конечно, может все что угодно. В этом мире столько говна, и почему-то все оно крутится вокруг молодежи. Самый продуктивный возраст неизбежно притягивает к себе всякую мразь. Я бы, наверное, сошел с ума, узнав, что мою жену, которую я люблю пронзительно и нежно, кто-то заставляет нюхать героин, а затем трахает, как «резиновую Зину».

      Наверное, это очень сложно – сохранить любовь, когда каждый второй смотрит на твою жену, словно на какую-то суку!

      Мы все стоим молча – напряженный момент, надо попрощаться и уйти. Вадик запускает в ноздрю указательный палец и медлительными движениями начинает ковырять внутри. Когда его «вставит», он не будет вытаскивать свой мерзкий палец часа два.

      – Ладненько, – говорит он и чешет подбородок, – я пойду, не балуйтесь тут.

      Он протягивает мне руку, и я не выдерживаю:

      – Слышишь, – говорю я, – ну отсыпь немного, а?

      – Да было б куда отсыпать, – равнодушно говорит Вадик и рассеянными движениями оглаживает свои карманы. Я начинаю волноваться.

      – Да хоть сюда, – я достаю «стольник» и складываю