Смерть Ахиллеса. Борис Акунин

достались.

      – А скажи мне, Сеня, – вкрадчиво произнес дотошный господин, – был ли минувшей ночью у мамзель Ванды генерал с офицерами?

      Сеня шмыгнул носом, похлопал белесыми ресницами и переспросил:

      – Ночью? Енарал?

      – Да-да, енарал, – закивал филер.

      – Тута? – Мальчик наморщил лоб. – Тут, тут, где же еще!

      – А рази енаралы по ночам ездеют? – недоверчиво поинтересовался Сенька.

      – Почему же нет?

      Мальчик с глубоким убеждением ответил:

      – Енарал, он ночью спит. На то он и енарал.

      – Ты… ты смотри у меня, дурак! – разозлился серый. – Я вот заберу тебя в участок, ты у меня по-другому запоешь!

      – Сирота я, дяденька, – сказал на это Сенька, и его бессмысленные глаза враз наполнились слезами. – А в участок меня невозможно, у меня от энтого падучая.

      – Сговорились вы все, что ли! – сплюнул агент. – Ну да ничего, я вас на чистую воду повыведу! – И вышел вон, громко хлопнув дверью.

      – Сурьезный господин, – сказал Сенька, глядя ему вслед.

      – Вчерашние посурьезней были, – шепнул буфетчик и шлепнул паренька по стриженому затылку. – Такие господа, что безо всякой полиции башку оторвут. Смотри, Сенька, молчок. Да ведь и сунули тебе, поди?

      – Пров Семеныч, Христом-Богом, – зачастил мальчик, часто моргая. – Вот как на святую благословенную икону! Дали-то всего пятиалтынный, так и тот я в часовенку отнес, за упокой матушкиной души свечечку поставил…

      – Как же, пятиалтынный. Ври, да не мне. В часовенку! – Буфетчик замахнулся на Сеньку, но тот ловко увернулся и, подхватив поднос, кинулся на зов посетителя.

      Эраст Петрович отложил «Московские ведомости» и подошел к стойке.

      – Этот человек был из полиции? – спросил он с видом крайнего неудовольствия. – Я ведь, милейший, сюда не чаи распивать п-пришел, я госпожу Ванду дожидаюсь. Почему это ей интересуется полиция?

      Буфетчик смерил его взглядом и осторожно спросил:

      – Вам что же, сударь, назначено?

      – Еще бы не назначено! Я же вот и говорю, что д-дожидаюсь. – Голубые глаза молодого человека выражали крайнюю озабоченность. – Однако полиция мне ни к чему. Мне рекомендовали мадемуазель Ванду как приличную барышню, а тут п-полиция! Хорошо еще, что я в сюртуке, а не в мундире.

      – Не сумлевайтесь, ваше благородие, – успокоил нервного посетителя буфетчик. – Барышня не какая-нибудь желтобилетная, все в лучшем виде. Другие и в мундире ходют, за стыд не считают.

      – В мундире? – не поверил молодой человек. – Что, даже офицеры?

      Буфетчик и вновь появившийся Сенька, переглянувшись, засмеялись.

      . – Подымай выше, – прыснул мальчик. – Ходют и енаралы. Да так славно ходют, что любо-дорого. Приходют на своих двоих, а после их отсюдова под белы рученьки выносют. Во какая веселая мамзель!

      Пров Семеныч влепил шутнику затрещину:

      – Ты, Сенька, ври да не завирайся. Я же сказал, молчок, рот на