История одного города. Сказки. М. Е. Салтыков-Щедрин

хлопочу! – отвечал бригадир.

      – То-то; уж ты постарайся!

      В конце июля полили бесполезные дожди, а в августе людишки начали помирать, потому что все, что было, приели. Придумывали, какую такую пищу стряпать, от которой была бы сытость; мешали муку с ржаной резкой, но сытости не было; пробовали, не будет ли лучше с толченой сосновой корой, но и тут настоящей сытости не добились.

      – Хоть и точно, что от этой пищи словно кабы живот наедается, однако, братцы, надо так сказать: самая эта еда пустая! – говорили промеж себя глуповцы.

      Базары опустели, продавать было нечего, да и некому, потому что город обезлюдел. «Кои померли, – говорит летописец, – кои, обеспамятев, разбежались кто куда». А бригадир между тем все не прекращал своих беззаконий и купил Аленке новый драдедамовый[56] платок. Сведавши об этом, глуповцы опять встревожились и целой громадой ввалили на бригадиров двор.

      – А ведь это поди ты не ладно, бригадир, делаешь, что с мужней женой уводом живешь! – говорили они ему, – да и не затем ты сюда от начальства прислан, чтоб мы, сироты, за твою дурость напасти терпели!

      – Потерпите, братики! Всего вдоволь будет! – вертелся бригадир.

      – То-то! мы терпеть согласны! Мы люди привышные! А только ты, бригадир, об этих наших словах подумай, потому не ровён час: терпим-терпим, а тоже и промеж нас глупого человека не мало найдется! Как бы чего не сталось!

      Громада разошлась спокойно, но бригадир крепко задумался. Видит и сам, что Аленка всему злу заводчица, а расстаться с ней не может. Послал за батюшкой, думая в беседе с ним найти утешение, но тот еще больше обеспокоил, рассказавши историю об Ахаве и Иезавели.

      – И доколе не растерзали ее псы, весь народ изгиб до единого! – заключил батюшка свой рассказ.

      – Очнись, батя! уж ли ж Аленку собакам отдать! – испугался бригадир.

      – Не к тому о сем говорю! – объяснился батюшка, – однако и о нижеследующем не излишне размыслить: паства у нас равнодушная, доходы малые, провизия дорогая… где пастырю-то взять, господин бригадир?

      – Ох! за грехи меня, старого, бог попутал! – простонал бригадир и горько заплакал.

      И вот сел он опять за свое писанье; писал много, писал всюду.

      Рапортовал так: коли хлеба не имеется, так по крайности пускай хоть команда прибудет. Но ни на какое свое писание ни из какого места ответа не удостоился.

      А глуповцы с каждым днем становились назойливее и назойливее.

      – Что? получил, бригадир, ответ? – спрашивали они его с неслыханной наглостью.

      – Не получил, братики! – отвечал бригадир.

      Глуповцы смотрели ему «нелепым обычаем» в глаза и покачивали головами.

      – Гунявый ты! вот что! – укоряли они его, – оттого тебе, гаденку, и не отписывают! Не стоишь!

      Одним словом, вопросы глуповцев делались из рук вон щекотливыми. Наступила такая минута, когда начинает говорить брюхо, против которого всякие резоны и ухищрения оказываются бессильными.

      – Да,

56

Драдедамовый – сделанный из особого тонкого шерстяного драпа (от франц. «drap des dames»).