Озимый цвет. Александра Елисеева

вытащил то, что принес, и комната наполнилась слаженным женским визгом. Камеристка страшно побледнела и едва не упала в обморок, Лили всплеснула руками, и только я почти не показала беспокойства, брезгливо поморщившись, отвела взгляд, избегая смотреть на ношу князя.

      – Демоны, Ристрих! Зачем вы притащили это сюда?!

      Он бросил мне отрубленную голову, будто мяч, и я подскочила с кушетки, чтобы избежать с ней соприкосновения. Она глухо ударилась об обивку сиденья, но почти не отпружинила. На изумрудной ткани остались красные следы.

      – Вы спятили?!

      Я ничего не понимала. На скулах Ино вздымались желваки.

      – Ваша светлость, зачем вы принесли это в комнату к дамам? – не сразу нашелся поручитель, подоспевший к нам так быстро, как только смог. Старик с ужасом посмотрел на князя, опираясь на трость. После случая на лестнице Торви стало тяжелее ходить, но я надеялась, что это временно. В его недомогании была моя вина. Если бы я не попросила его помочь, ничего бы не случилось.

      – Господин Торви, возьмите голову в руки, – немного придя в себя, сказал Ино.

      – Что…

      – Возьмите!

      – О Треокий! – тихо взмолилась Эрин. Своим видом она напоминала умертвие. Камеристка испуганно смотрела на мужчин, прижимаясь к стене. Ее бледное лицо выражало растерянность и усталость.

      Хмуро взглянув на Ристриха, поручитель сначала с опаской прикоснулся к голове, затем смелее, а потом поднял ее, хотя и с некоторой осторожностью. Я неприязненно посмотрела, как Торви с любопытством изучает чьи-то останки. Наконец он поднял на нас глаза и спокойно произнес:

      – Это муляж.

      Эрин охнула, а Лили схватилась за сердце. Я удивленно встретила взгляд Ристриха.

      – Это правда?

      – Вам виднее, – раздраженно ответил князь.

      – Вы думаете, это я все устроила? – возмутилась я.

      – Откуда мне знать, на что вы способны? – невозмутимо бросил он.

      – Ну, знаете… Это переходит все границы. Этой ночью кто-то устроил целый спектакль, чтобы меня напугать, а вместо утешения и обещания во всем разобраться меня обвиняют в том, чего я не совершала. Это нелепо! Я жертва, а не преступник.

      – Действительно, князь, – сказал Торви. – Зачем леди Аране этот спектакль?

      Ино заскрежетал зубами.

      – Будьте уверены, я во всем разберусь.

      Я подошла к Торви и взяла восковую голову в руки. Теперь не сомневалась, что меня жестоко разыграли. Если издалека в полутьме ее еще можно было принять за настоящую, то сейчас все сомнения рассеялись. Муляж, сделанный достаточно искусно, все равно разительно отличался от настоящей: искусственные волосы кололи пальцы, кукольные глаза глядели в пустоту, а на лице виднелись следы краски.

      – А что же кровь?

      – Полагаю, животного, – пояснил Ристрих. – Свиная, если говорить точнее. Я разговаривал с мясником. Сегодня он как раз забил свинью и повесил тушу.

      Я устало села на кушетку. День выдался необыкновенно тяжелым.