Неукротимая Анжелика. Анн Голон

мужа на костре… На костре, – настойчиво подчеркнула она. – В последнюю минуту. Когда его уже привязали к столбу. Что он сказал тогда?

      Священник поднял брови:

      – Поздно вы захотели об этом узнать, сударыня. Теперь вам придется извинить слабость моей памяти. Я ничего не помню об этом. С тех пор прошло много лет, и мне довелось многих осужденных провожать в последний путь. Поверьте мне. Я не могу ничего вам сообщить.

      – Ну что ж! Зато я могу. Он ничего не сказал. Он ничего не сказал, потому что он был уже мертв. К столбу привязали мертвеца. Другого мертвеца. А моего мужа, живого, унесли подземным ходом, когда перед глазами толпы исполнялся несправедливый приговор. Король мне все это рассказал.

      Она внимательно вглядывалась в лицо священника, ожидая увидеть удивление, протест. Но он оставался спокоен.

      – Так, значит, вы это знали? Вы это все время знали?

      – Нет, не все время. Подмену совершили так ловко, что я тогда ничего не заподозрил… Ему надели на голову куколь. Только потом…

      – Потом?.. Где? Когда? От кого вы узнали?

      Тяжело дыша, с загоревшимися глазами, она продолжала шептать:

      – Вы ведь его видели, не правда ли, вы его видели… уже после костра?

      Он внимательно всматривался в нее. Теперь он ее узнал. Она не изменилась.

      – Да, да, я его видел. Слушайте же.

      И он начал рассказ.

      Это произошло в Париже, в феврале 1661 года. Возможно, в ту самую морозную ночь, когда скончался «мучимый демонами» монах Беше с последним воплем: «Прости меня, Пейрак!..»

      Отец Антуан молился в часовне. К нему подошел послушник и сказал, что какой-то бедняк настоятельно просит о встрече с ним. Этот бедняк сунул, однако, в руку послушника золотой, и тот не решился выставить его за дверь. Отец Антуан вышел в приемную. Бедняк стоял там, опираясь на грубый костыль, и масляная лампа отбрасывала на побеленные стены его уродливую, почти бесформенную тень. На нем была приличная одежда, а на лице черная железная маска. Он снял маску, и отец Антуан упал на колени, моля Небо спасти его от страшных видений, потому что перед ним был призрак – призрак того колдуна, которого сожгли – он сам ведь это видел – на Гревской площади.

      Призрак насмешливо улыбнулся. Он пытался заговорить, но из его уст исходили только хриплые невнятные звуки. И вдруг он исчез. Не сразу отец Антуан догадался, что тот просто потерял сознание и лежит на полу у его ног. Тогда чувство милосердия побудило его преодолеть страх и нагнуться к несчастному. Это был, несомненно, живой человек, хотя и полумертвый. Предельно истощенный, худой как скелет. Но на нем была тяжелая сумка, полная золотых монет и драгоценностей.

      Много дней этот пришелец был при смерти. Отец Антуан ухаживал за ним, поделившись тайной с настоятелем монастыря.

      – Он был истощен до последней степени. Невозможно было понять, как истерзанное палачами тело оказалось способно на такие усилия. Хромая его нога была вся в страшных ранах – и ниже колена, и выше. С этими открытыми ранами он шагал,