Анжелика и король. Анн Голон

чудовище? Как жаль! Столь хорош собой…

      Пустив лошадь в галоп, Анжелика прервала разговор. Всадники и собаки спускались по извилистой тропе с холма Фос-Репоз, а рога трубили сигнал окончания охоты для опоздавших. Вскоре в просвете между деревьями показался запруженный экипажами перекресток.

      На опушке леса стоял отряд оборванных военных, командир которого оказал помощь Анжелике и мадемуазель де Паражон. Едва появился королевский поезд, флейтист и барабанщик заиграли военный марш. За ними выступали два знаменосца и командир со своими офицерами и небольшим войском.

      – О боги, – раздался женский голос, – что это за пугала в лохмотьях, осмелившиеся в подобном виде предстать перед королем?

      – Благодарите небо, что в последние годы вам не довелось близко встречаться с этими пугалами! – со смехом воскликнул какой-то молодой господин со здоровым румянцем на щеках. – Это мятежники из Лангедока!

      Анжелика замерла, как от удара громом.

      Имя! Она сразу вспомнила имя, которое искала в памяти, когда в полумраке подлеска разглядела изуродованное шрамом лицо гасконского дворянина:

      – Андижос!

      Это был Бернар д'Андижос, дворянин из Тулузы, веселый приживальщик в Отеле Веселой Науки, вечно перемещавший свое сытое брюхо из одного веселенького местечка в другое. И вдруг оказывается, именно он пронесся через Лангедок, сея искры одного из самых страшных провинциальных мятежей того времени!..

      Она словно бы вновь видела в мутном свете печального утра этого товарища ее счастливых дней, полупьяного юного Сербалана, выхватывающего из ножен шпагу с криком:

      – Черт побери! Вы не знаете гасконцев, сударыня! Слушайте все! Я иду на войну против короля.

      Может, и он, Сербалан, тоже здесь, среди этих внезапно возникших призраков иных времен, которые казались Анжелике столь далекими, хотя с тех пор, как стоявшему у начала всех этих беспорядков Пейраку вынесли несправедливый приговор, минуло едва ли семь лет.

      – Мятежники из Лангедока? – глуповато повторил возле нее голос молодой женщины. – Не опасно ли позволять им приблизиться к королю?

      – Нет, не волнуйтесь, – успокоил ее румяный дворянин. Это был молодой Лувуа, военный министр. – Эти господа пришли с повинной. После шести лет разбоя, грабежа и столкновений с королевскими войсками можно надеяться, что наша прекрасная юго-восточная провинция вернется в лоно королевской власти. Однако потребовалось не только личное участие его величества, чтобы дать понять господину д’Андижосу бесполезность его мятежа. Наш государь пообещал сохранить ему жизнь и забыть о его былых проступках. Взамен он должен взять на себя усмирение капитулов[2] крупных городов на юге. Готов побиться об заклад, что отныне у его величества не будет более преданных подданных.

      – Все равно они напугали меня! – вздрогнув, промолвила дама.

      Король спешился, и все всадники свиты последовали его примеру.

      Отделившийся

2

Капитулы, или синдики, были на юго-западе эквивалентом мэров в центральных районах Франции, но с более диктаторскими полномочиями. (Примеч. авт.)