Анжелика и король. Анн Голон

не мог отдышаться. Его усталость не была притворной. Все, кто принимал активное участие в охоте, – придворные, доезжачие и слуги – валились с ног.

      – Собаки? – Сальнов пожал плечами. – Пожалуй, что да.

      – А лошади?

      – Думаю, они тоже.

      – И все это ради двух безрогих оленей. – Король раздраженно окинул взглядом свиту.

      Анжелике показалось, будто этот непроницаемый взгляд, в котором ничего невозможно было прочесть, скользнул по ней и король ее узнал. Она едва заметно отступила.

      – Ну что же, – продолжал король, – будем охотиться в среду.

      Наступило напряженное и словно бы ошеломленное молчание. Кое-кто из дам забеспокоился, смогут ли они уже послезавтра вновь сесть в седло.

      Повысив голос, король повторил:

      – Будем охотиться послезавтра, вы слышите, Сальнов? И нам понадобится олень с ветвистыми рогами. Чтобы отростков было не меньше десяти!

      – Да, сир, я понял с первого раза, – отвечал старый маркиз.

      Он низко поклонился и отъехал в сторону, бормоча себе под нос, но так, чтобы приглашенные на охоту могли расслышать:

      – Поразительно то, что я всегда слышу вопрос, не устали ли собаки и лошади, но никогда – не утомлены ли люди…

      – Господин де Сальнов! – окликнул его Людовик XIV. И когда главный ловчий вновь приблизился, громко, чтобы все слышали, произнес: – Вам следовало бы знать, что мои охотники никогда не устают. По крайней мере, они так говорят.

      Сальнов еще раз поклонился.

      Король пустился в путь, за ним двинулась пестрая толпа придворных, которым оставалось лишь изо всех сил стараться прямо держаться в седле.

      Поравнявшись с Анжеликой, король приостановился.

      Уставившись на нее тяжелым, непроницаемым взглядом, он, казалось, не видел ее. Анжелика не опустила головы. Мысленно она твердила себе, что никогда не знала страха и что сегодня самообладание тоже ей не изменит. Взглянув на короля, она улыбнулась ему самым естественным образом. Монарх дернулся, словно его укусила пчела, щеки его залились румянцем.

      – Но… вы ведь… мадам дю Плесси-Бельер? – надменно поинтересовался он.

      – Ваше величество столь добры, что вспомнили меня?

      – Полноте, мы помним о вас, а вот вы о нас – нет, – ответил Людовик XIV, призывая в свидетели подобного легкомыслия и неблагодарности всю свою свиту. – Поправились ли вы?

      – Благодарю вас, ваше величество, однако здоровье мое всегда было отменным.

      – Тогда как же могло случиться, что вы трижды отклонили наши приглашения?

      – Сир, простите меня, но мне ни разу не передавали их.

      – Вы удивляете меня, сударыня. Я сам лично сообщил господину дю Плесси о моем желании видеть вас на придворных празднествах. Неужели он мог оказаться столь беспечен, чтобы забыть о моей просьбе?

      – Сир, быть может, мой супруг рассудил, что место молодой женщины в ее жилище, за домашними делами, а не в светских увеселениях и придворных забавах.

      Тут