Голем. Густав Майринк

я попытаюсь заглянуть в закрытые решеткой окна моих глубин.

      Странная связь становилась для меня все яснее и яснее и заключала в себе нечто невыразимо пугающее.

      Я чувствовал здесь явления непостижимые, привязанные друг к другу и бегущие, как слепые лошади, которые не знают, куда ведет их путь.

      То же и в гетто: комната, пространство, куда никто не может найти входа, – загадочное существо, которое живет там и только изредка пробирается по улицам, наводя страх и ужас на людей.

      Фрисландер все еще возился с головкой, и дерево скрипело под острым ножом.

      Мне было больно слышать это, и я взглянул, скоро ли уже конец.

      Головка поворачивалась в руках художника во все стороны, и казалось, что она обладает сознанием и ищет чего-то по всем углам. Затем ее глаза надолго остановились на мне, – довольные тем, что наконец нашли меня.

      Я, в свою очередь, не мог уже отвести глаз и, не мигая, смотрел на деревянное лицо.

      На одну секунду нож художника остановился в поисках чего-то, потом решительно провел одну линию, и вдруг деревянная голова странным образом ожила.

      Я узнал желтое лицо незнакомца, который приносил мне книгу.

      Больше я ничего не мог различить, видение продолжалось только одну секунду, но я почувствовал, что мое сердце перестает биться и робко трепещет.

      Но лицо это, как и тогда, запечатлелось во мне.

      Я сам обратился в него, лежал на коленях Фрисландера и озирался кругом. Мои взоры блуждали по комнате, и чужая рука касалась моей головы. Затем я вдруг увидел возбужденное лицо Цвака и услышал его слова: «Господи, да ведь это Голем!»

      Произошла короткая борьба, у Фрисландера хотели отнять силой фигурку, но он оборонялся и смеясь закричал:

      – Чего вы хотите, – она мне совсем не удалась. – Он вырвался, открыл окно и швырнул фигурку на улицу.

      Тут я потерял сознание и погрузился в глубокую тьму, пронизанную золотыми блестящими нитями. И когда я, после долгого, как мне показалось, промежутка времени, очнулся, только тогда я услышал стук дерева о мостовую.

      – Вы так крепко спали, что не чувствовали, как мы трясли вас, – сказал мне Иосуа Прокоп, – пунш кончен, и вы все прозевали.

      Жгучая боль, причиненная всем, что я слышал, овладела мною опять, и я хотел крикнуть, что мне вовсе не снилось то, что я рассказал им о книге «Ibbur», что я могу вынуть ее из шкатулки и показать им.

      Но эти мысли не воплотились в слова и не повлияли на настроение гостей, готовых уже разойтись.

      Цвак сунул мне насильно пальто и сказал, смеясь:

      – Идемте с нами к Лойзичек, майстер Пернат, это вас освежит.

      VI. Ночь

      Цвак помимо моей воли свел меня с лестницы.

      Я чувствовал, как запах тумана, который проникал с улицы в дом, становился все сильнее и сильнее. Иосуа Прокоп и Фрисландер ушли на несколько шагов вперед, и слышно было, как они разговаривали у ворот.

      «Она, очевидно, прямо в водосток попала. Что за чертовщина!»