Черные Вороны. Реквием. Ульяна Павловна Соболева

насчет документов, меня позвал.

      – Дашка, сюда иди! Сюда, я сказал!

      Я встала, одёрнула свитер и подошла к столу.

      – Пусть еще бухла принесет, – отец нагло осклабился, – я так лучше вспомню, где документы Светка прятала.

      – Не покупайте ему, он ничего не скажет. Он песни петь будет или драться полезет.

      – Молчи… ик… сучка! Убью! Я так говорить не буду – у меня бутылка пустая.

      Вор дал мне денег.

      – Купи.

      – Давай, Дашка, пойди еще принеси. Иди, а то выдеру!

      Пока я копошилась в коридоре, натягивая прохудившиеся сапоги, Вор вышел ко мне.

      – Даша, ты куда за самогоном бегаешь?

      – К соседке, – угрюмо сказала я, поднимая воротник куртки.

      – Что у нее еще есть, у соседки твоей?

      – Все у нее есть. Она на базаре торгует.

      – На. Купи себе, что захочешь, самогон не покупай, поняла? – он протянул мне деньги.

      – Не надо. Я не голодная.

      С детства не любила ни у кого ничего брать. В этой жизни за все надо платить. За жрачку платить не хотелось. Особенно этому. Мне он и нравился, и не нравился. Чего это вдруг добрым заделался? В этот момент у меня громко заурчало в животе. Он усмехнулся, и я на секунду засмотрелась. Как короткое замыкание. Улыбка очень красивая и глаза светло-синие. Такие разве бывают? Вор мне деньги сунул, пока я пялилась, как дура, хотела руку отдернуть и манжета пальто задралась. Теперь он пристально смотрел на моё запястье, покрытое багровыми синяками.

      – Отпусти! Чего уставился?

      Но Вор сжал сильнее, я видела, как на его скулах заиграли желваки, поднял на меня взгляд и прищурился. Потом резко повернул мою голову в сторону, удерживая за подбородок, за ухом красовался такой же багровый след, но там еще и кожа лопнула. Я вырвалась, зло отшвырнула его руку.

      – Отец? – спросил и глаза сверкнули. Нехорошо сверкнули. Даже мороз по коже пошел.

      – Не твое дело! – огрызнулась и снова подняла воротник. Вор сцапал меня за шкирку, насильно сунул деньги в руку.

      – Купи, я сказал, и дольше там побудь, поняла? – вот сейчас его голос звучал иначе, страшно звучал, угрожающе, – Конфет купи. Чтоб сдачи не было. Я проверю. Давай иди, малыш.

      ***

      Никуда не пошла, в коридоре притаилась. Знала я, что будет. По глазам гостя поняла, по тону голоса. Такие, как этот, не платят, они своё иными способами получают. Послышались сдавленные крики и звуки ударов – Вор отца прессовал, и сильно прессовал. Тот все вспомнил. Все отдал. Оказывается, не пропил документы, прятал. Не могу сказать, что мне его жалко было, но и удовольствия я не испытывала. Отец все-таки. Мразь, но отец. Пусть живет. Только понимала, что ментов звать не стану и в квартиру не пойду. Под руку Вору попасть не хотелось. А потом я услышала его голос:

      – И еще, падла, хоть пальцем девчонку тронешь – вернусь и кастрирую. Яйца отрежу и сожрать заставлю. Понял? Понял, я спрашиваю?

      – Таааки Дашка тебя привела, сука малолетняяя!

      Звук