Черные Вороны. Реквием. Ульяна Павловна Соболева

В гостиной я так ничего и не нашел, кроме фотографий самой Ильиной в молодости. Красивая она была. Даже очень красивая. Понятно, почему Ворон позарился. Было на что. Сунул фотки в карман. Зашел в спальню, здесь меньше воняло сыростью и затхлостью и под подошвами не хрустело стекло.

      Я посветил на железную кровать, на пол, застеленный каким-то драным, засаленным половиком и подошел к комоду на трех ножках – вместо четвертой лежала пара книг.

      После опустошения двух ящиков я начал злиться. Нихрена здесь нет, кроме настолько непотребного хлама, что мне просто хотелось вымыть руки от омерзения. Квартира, судя по всему, была пристанищем не только алкоголикам, но и наркоманам. Я находил в ящиках шприцы и матерился, стараясь не уколоться этой дрянью.

      Внезапно позади меня скрипнули половицы, и я резко обернулся, освещая комнату – пусто. Примерно такой же звук издавал я, когда ходил по комнате. Но здесь никого нет, разве что… Я направился к кровати и прищурившись достал из-за пояса нож. Палить из ствола – не самая умная затея, а тот, кто сидит под кроватью, явно спрятался от меня.

      Через пару секунд я уже держал за шкирку извивающуюся и царапающуюся как дикая кошка девчонку. Тряхнул ее пару раз, чтоб успокоилась. Раздумывая, вырубить ли ее сейчас или дождаться, когда заорет.

      – Эй! Угомонись! Угомонись, я сказал!

      Я посветил ей в лицо, и она зажмурилась. Малолетка. Совсем ребенок. Лет четырнадцать, не больше.

      – Я милицию вызову! – пропищала, как мышь, а я рассмеялся и тряхнул ее снова, пытаясь понять, что «оно» такое и как сюда попало.

      – Ты кто? Зачем в чужом доме прячешься?

      – Это мой дом, – она пыталась смотреть на меня. Но я слепил ее фонариком, – а ты вор.

      Захотелось расхохотаться. Вор. Можно подумать, здесь есть что воровать. Я вспомнил лицо Ильиной на фото и снова бросил взгляд на девчонку – это её дочь. Та самая, которая, по словам соседки, в интернате неподалеку якобы находится. Сестра Андрея Воронова. О которой тот ни слухом ни духом… Впрочем, я сам еще не уверен, что Ильина была его матерью.

      – Не вор. Родственник.

      – Нет у нас родственников, – снова попыталась вырваться, и я поднял ее повыше и осветил с ног до головы. Темноволосая пигалица. Худющая. Кожа и кости. В каком-то свитере страшном и штанах рваных. Босая.

      – Есть. По линии матери. Я за документами пришел. Не знаешь, где мать все документы хранила?

      – Отпусти меня – скажу.

      – Заорешь – вырублю. Усекла?

      Она кивнула, и я поставил ее на пол, продолжая светить в лицо.

      – Нет у нее документов. Пропили они все. Даже паспорта свои пропили.

      Гадство… придется ехать к покойному «тюфяку» на дачу и искать там, а если наврал – то я облажался.

      В этот момент кто-то закопошился в замке и входная дверь со скрипом отворилась.

      Девчонка хотела улизнуть, но я сцапал ее за шкирку и прижал к себе, чтоб не брыкалась.

      – Тихо ты! Кто там? – шепотом спросил.

      – Отец