Офисное кресло и вуду-жаба. Нина Запольская

Короед. Я опять развалил у тебя стул. Вот возьми. И за стул, и за еду…

      – Да ладно! Хорошо, что дело до драки не дошло. Видел я, как ты владеешь боем с двумя палками, – ответил бармен, взял деньги и спросил, ухмыляясь: – И где ты так навострился наносить скоростные удары?

      Цыган опередил Крылова.

      – Ясен пень, где, – делая круглые глаза, воскликнул он. – Конечно же, в монастыре Шаолиня. Честное буддистское!

      – Пойдём, – позвал его Крылов. – У нас с тобой ещё квест сегодня.

      ****

      Крылов шёл вниз по четырёхмаршевой лестнице позади Цыгана, который первым, как всегда, впрочем, бесстрашно бросился вперёд.

      Лестница едва освещалась. Ступени маршей были каменные, неровные, стёртые подошвами тысяч и тысяч людей, когда-то по ним ходивших. Тяжёлый воздух здесь поражал сыростью и тленом, от осклизлых стен пахло плесенью, и откуда-то снизу тянуло просто могильным холодом. Звуки его шагов медленно и гулко растворялись в тишине. Крылов остановился, держась за стену рукой, почему-то поднял глаза и посмотрел наверх. На какое-то мгновение ему показалось, что где-то там, наверху, на недосягаемой высоте неясно плавились закатным светом узкие витражные стекла. Потом они погасли, и наступила сумеречная темнота, и в этом полумраке, внизу, едва слышался шелест шагов Цыгана, продолжавшего спускаться всё так же быстро.

      «Запросто шею сломишь, такая темнотища на этом квесте», – подумал Крылов, уже собираясь окликнуть Цыгана.

      И тут снизу заструился свет, обозначивший, впрочем, довольно явственно самые нижние лестничные марши. Крылов заторопился и прибавил шаг. Он шёл всё быстрее и быстрее, надеясь догнать Цыгана, но того всё не было, как черепахи в одной из апорий Зенона. Лестница кончилась и перешла в длинный, освещённый только у самого пола коридор, и через какое-то время Крылов уже почти бежал, гнался за Цыганом изо всех сил, временами останавливаясь, чтобы вглядеться в сумрак и прислушаться.

      В коридоре вокруг него было полно невидимых людей, которые шаркали ногами, кашляли и смеялись, переговариваясь. Какие-то двери со скрипом открывались и закрывались, совсем рядом кто-то звал кого-то, кто-то окликал Крылова, но когда он оборачивался, то никого не видел. Потом впереди раздалось шлёпанье босых ножек, и отчаянный детский голос стал звать: «Мама! Мама!»

      Крылов рванулся вперёд, но неожиданно свет погас, и по его лицу словно мазнуло чем-то мокрым и тёплым. Тяжело запахло кровью или железом, свежим, как в механическом цехе.

      Он брезгливо вытерся рукой, и тут вдруг справа от него со скрипом растворилась дверь, и в самой глубине приоткрывшегося пространства забрезжило утренним светом, и словно неясные тени заколыхались в этом пространстве, у самого пола. Он шагнул внутрь. Дверь за ним тут же захлопнулась с громким треском. Крылов обернулся и дёрнул дверную ручку, потом дёрнул ещё раз, потом со странным шуршанием выбежал на середину залы и лихорадочно закрутился, оглядываясь в испуге.

      Зала была высокая и узкая, ребра сводов её терялись во тьме где-то высоко над головой.