Миражи в Лялином переулке. Елена Янге

холода и отказывался служить по прямому назначению.

      – А то!

      Лялька сделала круг перед почтовыми ящиками и томно закинула голову.

      – Какая хозяйка, таков и запах.

      – Откуда идёшь?

      – С утра забежала в магазин, прогулялась …

      Лялька встала в позу манекена и многозначительно застыла.

      – Трудно понять, что ты изображаешь, однако разгадывать загадки мне не с руки. Спешу.

      – У тебя уроки? – Лялька перестала позировать и нажала кнопку вызова лифта.

      – Да, красавица моя. С четвёртого по седьмой.

      Моё внимание привлекли Лялькины ногти, и я ахнула:

      – Накладные?

      – Не совсем так. Правильней сказать, нарощенные.

      Она задумалась и, взглянув на свои розовые ноготки, с сомнением сказала:

      – Или наращённые. Не знаю, как правильно.

      – Тоже подарок себе?

      – Ритуль, ты меня удивляешь. Кто ж о нас будет заботиться?

      – Только мы сами, – ответила я и, посмотрев на часы, бросилась вниз по лестнице.

      – Было бы хорошо, если бы ты почаще вспоминала эти слова, – услышала я вслед и в ту же минуту выбежала из подъезда.

      Лялька права. Совершенно права. Надо научиться заботиться о себе.

      Однако эта мысль не задержалась в голове, она исчезла на отрезке подъезд – угол дома. Направляясь к Покровскому бульвару, я вспомнила, что завтра родительское собрание, и нахмурилась. Дело в том, что я не любила собраний вообще и родительских в частности. Сколько себя помню, я проводила собрания оперативно и старалась беседовать с родителями или лично, или по телефону. Однако в этом году коротких собраний не получится. Мой класс выпускной, и вопросов для обсуждения достаточно. Например, пора начинать разговор об экзаменах, последнем звонке, выпускном вечере… Вместе с тем, мне давно хотелось выступить с так называемой «тронной» речью, однако я всё откладывала.

      «Всё-таки надо выступить, – думала я, переходя Покровский бульвар. – В конце концов, учителя столько возились с детьми, что можно послушать и о наших проблемах. К тому же многие из родителей – люди со связями. Глядишь, наш голос до верхов долетит».

      Я перебежала дорогу и начала внутренний монолог.

      «Думаю, вы согласитесь: учить детей – это тяжёлый труд, – сделала я небольшое вступление. – Однако у каждого из вас один или два ребёнка, в крайнем случае – три. Теперь представьте, что их тридцать. Тут уже возникают проблемы не в первой степени, а, как говорит мой муж, в десятой и так далее. Именно поэтому очередей на наши должности не наблюдается. Здесь я даже не обсуждаю вопрос зарплаты, хотя иногда хочется сказать: “А на Западе учителя получают…” Попробуй такое сказать, и чиновник от образования тут же ответит: “Мы живём не на Западе, а в России, а учителя – часть передовой интеллигенции. Следовательно, должны работать за идею”. Не спорю. Однако всё чаще и чаще мы, российские учителя, думаем, что нас кинули. Другого слова не придумаешь. Всё равно как лягушку из старой притчи. Однако лягушку кинули в сливки. А нас куда? Я отвечу так: нас бросили в джунгли. А там, как известно,