Король без трона. Кадеты императрицы (сборник). Морис Монтегю

в качестве амфитриона, громко заговорил:

      – Господа, товарищи! Садитесь, пожалуйста, где хотите, этикет сегодня отсутствует: ведь мы будем все равны под одними эполетами! Занимайте свои места, пожалуйста!

      Молодые люди сели; стол был круглый, а потому не могло быть различия мест. Иммармон и д’Отрем непринужденно заняли места около Гранлиса, по обе стороны его.

      Между тем какой-то человек, лет пятидесяти, низкий, широкоплечий, с большим носом и густой черной бородой до самых глаз, одетый богатым горожанином, с шумом пошел в общий зал, сел на стул около Кантекора и грубо оттолкнул его, сказав:

      – Подвинься!

      Кантекор заворчал: он не любил, когда ему мешали, особенно при интересном зрелище. Но его сосед взглянул на него таким пылающим взглядом и таким тоном приказал: «Молчи, мужик!» – что тот остолбенел от удивления. Опомнившись, он поклялся себе отомстить за это при первом удобном случае.

      Прибытие этого человека произвело впечатление на окружающих, которые ели и пили, стоя у буфета; на него со всех сторон устремились любопытные взгляды. Слишком оригинальным казался этот человек, и тот, кто отправился бы следить за ним, вероятно, напал бы на хороший след…

      Не обращая ни на что внимания, он поглощал теперь ломти холодного мяса, запивая их большими глотками вина из поминутно наливаемого стакана. Время от времени он, обтирая лицо, бросал взгляд в окно на своего слугу, сторожившего лошадей. Тот убирал за обе щеки хлеб с бараниной; перед ним на каменной скамье стояла пенившаяся кружка светлого пива. Держа в руке вожжи обеих лошадей, он в свою очередь не спускал глаз со своего хозяина.

      Вдруг незнакомец вздрогнул и выпрямился, прислушиваясь.

      Дверь в соседнюю комнату, где завтракали будущие офицеры, была притворена, но теперь она открылась перед хорошенькой служанкой Бастьенной, которая несла на большом блюде новое кушанье.

      – Цыплята а-ля Маренго! – громко объявила она.

      Это блюдо было изобретено и получило свое название после блестящей победы Наполеона в Италии в бытность его первым консулом.

      Приверженцы Наполеона – Мартенсар, Орсимон, Микеле де Марш и Рантвиньи, принялись горланить:

      – Да здравствует император!

      Остальные, чтобы не дразнить гусей, принялись смеяться… Поднялся страшный шум, ураганом вырвавшийся в общий зал.

      Человек с черной бородой ударил кулаком по столу, крикнул страшное проклятие и устремил пылающий взор в соседнюю комнату.

      Оттуда вышла Бастьенна, раскрасневшаяся и растрепанная, но улыбающаяся. За ее платье уцепился Рантвиньи, но он выпустил ее из руки при виде публики и вернулся на свое место за стол.

      Шум замолк: рты работали со всем аппетитом двадцатилетнего возраста. В наступившей полутишине ясно слышались отдельные фразы. Молодежь тешилась своими титулами, и, несмотря на преданность некоторых Бонапарту, все делали вид, что и не помнят о недавнем еще существовании республики,