Король без трона. Кадеты императрицы (сборник). Морис Монтегю

произнесла:

      – Вы! Вы! Ваше высочество!

      Затем она подала принцу свою руку и увлекла его на террасу. Можно было еще расслышать, как она сказала ему:

      – Вы похожи на свою бедную мать… Как невероятно все это!..

      Остальные слова унес в парк утренний ветерок…

      Они говорили еще долго. В минуту увлечения голос Гранлиса зазвучал выражением гнева, долетели фразы:

      – Измена… бунтовщики-дяди… гражданская смерть… подлость… покушения… Убежище в армии…

      Жозефина беспокойно оглянулась кругом и успокоила юношу тихим, предостерегающим жестом. Было очевидно, что, говоря со своим странным просителем, она оказывает ему знаки величайшего уважения. Когда она отпускала его, они оба, по-видимому, пришли к полному соглашению. Наконец против всех правил церемониала императрица проводила его до дверей зала; вся свита была поражена до крайности.

      На минуту Гранлис остановился у дверей, взволнованно осмотрелся кругом, взглянул на обои, мебель, картины на стенах и тихо проговорил:

      – Какие воспоминания!

      Но императрица, приложив палец к губам, еще раз остановила его. Он спохватился и сказал уже громко:

      – Благодарю вас за вашу доброту. Значит, вы обещаете?

      Жозефина наклонилась к нему и шепнула так тихо, что это могла слышать одна Гортензия:

      – Да, государь.

VI

      В это самое время Жозеф Кантекор сильно волновался.

      Прибыв накануне в Компьен, он блуждал по улицам около замка в одежде крестьянина, приехавшего на субботний базар. Он был хорошо переодет, хотя в то время не достиг еще истинной ловкости в умении изменять свой вид. Временами он, как будто бесцельно блуждая, подходил к воротам замка. Когда кто-нибудь выходил оттуда, он старался попасться на дороге и, кланяясь с самым невинным видом, пристально всматривался в лица дворян.

      Он уже таким образом разглядел многих, как вдруг заметил издали новое лицо, одетое в глубокий траур. Этот человек шел медленно, опустив голову, в глубокой задумчивости; за ним тащилась по пыли толстая палка, надетая ремешком на руку.

      Кантекор всматривался в подходившего субъекта с прежним вниманием; но вдруг он вздрогнул, побледнел, его глаза расширились, лицо выразило безграничное удивление и ужас.

      Незнакомец шел дальше, не замечая крестьянина.

      Кантекор прислонился к большой тумбе на площади, отирая пот с лица и бормоча:

      – Не может быть, это невероятно… я брежу… Но такого сходства не бывает… Правда, я очень мало и плохо видел того, это, может быть, другой… Но у меня есть причины помнить то лицо… И вот он передо мной… Он самый, в двадцати шагах расстояния, на обеих ногах. Если он не умер, значит, смерть не существует больше. Мне, мне просто делается страшно… Во всяком случае, я должен удостовериться…

      Он последовал за человеком, причинившим ему такую тревогу, видел, как тот прошел площадь Ратуши и пошел в гостиницу «Золотой колокол».

      «Теперь он у меня в руках», – подумал Кантекор, входя вслед за ним в большую гостиницу.

      Как только они