988. Роман Казимирский

вещей со своими коллегами за чашкой чая, но большинству из них было наплевать на то, что именно они преподают – правду или вымысел. Учебные материалы были одобрены Министерством образования, значит, им можно было доверять.

      Тем не менее, из всей той кучи мусора, которую представляли собой его знания, можно было выделить крупицы истины, которые подтверждались имеющимися историческими артефактами.

      – Итак, что мы имеем?

      Марсель раскрыл блокнот и принялся записывать все, что могло ему пригодиться во время предстоящей встречи. Разница между славянским и григорианским календарями составляла пять тысяч пятьсот восемь лет, значит, сейчас шел девятьсот восемьдесят восьмой. Почему он раньше не вспомнил об этой знаменательной дате? Уж кому-кому, а ему-то следовало обратить внимание на это. Кирилл не скажет Владимиру ничего особенного – так, общие слова. Значит, должна быть еще какая-то причина, по которой князь предпочтет греческое православие остальным конфессиям. Официальная наука не давала на этот вопрос однозначного ответа. Вроде бы Владимир намеревался таким образом объединить всех славян, мол, обновленный языческий пантеон не сработал, так, может, с этим получится. Однако ученый уже не был уверен в том, что именно эта причина стала основной. За тот год, что Марсель прожил среди этих людей, он не заметил ни единого намека на раскол внутри общества. Далекие предки, поклонявшиеся разным богам, были гораздо более сплоченными, чем его современники, носящие на груди крест. Впрочем, он мог и ошибаться – политология никогда не была его любимым предметом.

      Оставался открытым вопрос о том, кем вообще был этот Кирилл, который в исторических источниках фигурировал как «философ». Как только ему удастся разобраться в этом, тут же станет ясно, как вести себя с ним. Представив себе ситуацию, которая подтвердила бы догадки некоторых ученых теоретиков о том, что начало крещения Руси якобы началось задолго до Владимира, Марсель ухмыльнулся. А что? Встать перед ним в третью позицию и представиться: так, мол, и так, я из будущего к вам явился, там все не то чтобы плохо, но как-то не очень. Может быть, покумекаем вместе и придумаем, как все изменить?

      – Эй, старик, о чем ты? – историк одернул себя. – Может быть, этот византиец вообще не захочет с тобой говорить. Приедет, поест-попьет – и на боковую. А утром его и след простынет.

      Внезапно ему в голову пришла дерзкая мысль, и он даже зажал себе рот рукой, словно боялся, что кто-то услышит его мысли. Глядя прямо перед собой, он некоторое время бесшумно шевелил губами, а потом вскочил на ноги и принялся мерять комнату шагами. Поведение ученого объяснялось легко: он вдруг осознал, какая власть оказалась в его руках. Ведь, если подумать, он мог изменить судьбу целого народа. Какой бы она была, если бы славяне в свое время предпочли иную религию? Не христианство, не ислам, не иудаизм, а свое, исконное? Представив себе капища Сварога и Макоши в реалиях двадцать первого века, историк даже зажмурился от удовольствия.