Исключительные. Мег Вулицер

безапелляционно заявила Эш. – Надо сказать. Он должен знать, что ты знаешь. Секретов с самого начала быть не должно.

      – Это ты говоришь? – весело, но колко переспросила Жюль.

      Повисла длинная пауза.

      – Да, – ответила наконец Эш.

      Казалось, она совершенно в этом уверена. И неважно, что уверенность Эш в невозможности начинать отношения с секретов таила в себе немалое лицемерие; Жюль знала, что действительно надо внести поправку в сказанное Деннису.

      – Я вроде как соврала на днях, – сказала она ему при следующей встрече, а увиделись они в Центральном парке, собираясь пойти в зоопарк.

      – Я уже знала о твоей истории, твоем расстройстве, когда ты об этом заговорил, – продолжила Жюль, едва они миновали турникет. – Мне не следовало делать вид, будто для меня это неожиданность. Изадора всем рассказала, когда ты ушел.

      – Неужели? Шутишь. Ну вот это плохо, – ответил он. – Это как раз мой страх насчет того, что происходит, когда ты выходишь из комнаты. Все говорят о тебе нечто невыносимое для тебя самого.

      Они прошли по тропинке и через изогнутый вход в здание с пингвинами, и он сказал:

      – Но теперь я все-таки могу с этим справиться. Похоже, для меня это уже не так уж важно.

      – Правда?

      Деннис кивнул и пожал плечами. Человек, который сломался в Ратгерсе на первом курсе, был не совсем тем самым человеком, который лежал с ней голым в постели. Тот прежний человек поправился. Человек нынешний может позаботиться о другом человеке, а при необходимости и позволить, чтобы о нем самом позаботились. Заботиться о другом человеке Жюль научилась у Итана; он преподал ей урок о том, как преданно вкладывать все свои силы в чью-то жизнь. Она увидела, как это делал сам Итан – чудесно и естественно. Деннис нуждался в заботе; он был хоть и силен, но уязвим. И он взывал к ней так, что объяснить это Эш было бы трудно, но тут она вспомнила вечер, когда впервые увидела Эш и Итана вместе; в тот вечер она тупо размышляла: «Что? Что это?» Красота любви отчасти в том, что не надо ее объяснять кому-то еще. Можно отказаться объяснять. Если любовь настоящая, вовсе не обязательно ощущаешь необходимость вообще что-то объяснять. О ней не надо говорить со своими ближайшими друзьями, чтобы она стала настоящей. Никто другой не должен это проверять и подтверждать. Это – твое. Деннис становился ее любимым; странное дело, так оно и было. Она хотела, чтобы он знал о ее чувствах, хотя она стеснялась о них говорить, оказалась целомудренной, когда дело дошло до взаимной любви.

      – Я знал, что семейная история у меня мрачная, – сказал он, когда они вошли в серый мрак заповедника для пингвинов. Эти мускулистые и решительные маленькие создания рассекали воду, как быстроходные катера, пока школьники стояли среди рыбного зловония и наблюдали, приникая руками, носами и разинутыми ртами к стеклянной стене. Казалось неправомерным не учиться больше самой, иметь возможность днем пойти с мужчиной в зоопарк или в постель. Деннис и Жюль