Разин Степан. Том 2. Алексей Чапыгин

того казню без милосердия.

      Толмач тихо переводил слова шаха Серебрякову.

      Мокеев, прислушиваясь, сказал:

      – Вишь, Иван, наш московский сказал всю правду про шаха. А мы таки запылились в пути.

      – Перво все же пущай наш толмач говорит, Петра! – Серебряков, обратясь к рыжему, прибавил: – Паренек! Наш толмач скажет, а там уж ты.

      – Ныне, козак, как захочу: шею сверну или с дороги поверну… хо!

      – Нам спокойнее – наш!

      – У вас сабли востры – у меня язык. – Рыжий, шмыгнув по толпе глазами, сказал: – Ужли Акимко дьяк зде?

      – Кто таков?

      – То не вам – мне надобно! Без сатаны место пусто! Пришел курносой…

      Бывший дьяк был в толпе, но на вид не выходил.

      – Выйди ближе – я тя обнесу перед шахом!

      – Ты и нас обнесешь? – спросил Серебряков.

      – С чего? Я узрю, как лучше.

      Серебряков выдвинул вперед толмача, сказал:

      – Молви – послы от атамана!

      Толмач, выйдя, преклонил колено, прижал руку к правому глазу:

      – Великий шах! К тебе, солнцу Персии, с поклоном, пожеланием здоровья прислал своих козаков просить о подданстве атаман Степан Разин.

      – Тот, что разоряет мои города? Беки! Отберите у них оружие!

      Два бека вышли из толпы придворных, сказали толмачу:

      – Пусть отдадут сабли, и, если есть, пистоли тоже передай нам!

      Серебряков и Мокеев, вынув, отдали сабли.

      – Пусть тот отдаст дубину! Он – посол, дубина надобна только великого шаха слугам.

      – Не дам! Паду без батога – скажи им, толмач.

      Толмач перевел слова Мокеева, шах спросил:

      – Чего тот в доспехах кричит?

      – Хвор он! Сказывает, падет без палки.

      – Пусть подходит с палкой!

      Мокеев, Серебряков и толмач вышли вперед. Серебряков, как указал толмач, преклонил левое колено.

      – Приветствуем тебя, шах!

      Толмач перевел, прибавив слово «великий».

      – Много вы разорили моих селений и городов?

      – Те разорили, кои на нас сами нападали, – ответил Серебряков.

      Шах метнул больными глазами на Мокеева, крикнул:

      – Зачем не преклонил колен и головы?! Он знает мою волю.

      Толмач перевел. Серебряков ответил:

      – Шах, ему не подняться с земли преклонив колени, он – хворобый.

      – Пущай лежа сказывает, что надо ему. Зачем шел хворый? – заметил шах, мотнув головой, сверкая алмазами пера скороходам.

      – Поставьте козака на колени, не встанет – сломайте ему ноги, он должен быть ниже!

      Великаны, оставив посохи, подошли к Мокееву.

      – Што надо?

      Толмач перевел есаулу волю шаха.

      – Хвор я, да кабы ядрен был – не встал, оттого царя на Москвы глядеть не мог – не в моем обычае то…

      Видя, что Мокеев упорствует, скороходы шагнули к нему, взялись за плечи. Мокеев двинул плечами, рукой, свободной от палки, оба перса отлетели, один упал под ноги шаху.

      Толпа замерла, ожидая