Разин Степан. Том 2. Алексей Чапыгин

с плеча пищаль, поставил к борту.

      – Прости-ко, железная жонка, в Астрахани другую дадут!

      Коренастая фигура, царапнув борт, стукнула ногами внизу. Высокая за ней тоже скользнула в челн. Когда черное плеснуло в ширину синевы, на носу дозорный крикнул:

      – Э-эй!

      – Свои… тихо-о…

      – Пошто караул кинули-и?

      – Проигран-ное Мо-ке-е-еву ви-но-о добы-ть!

      Казаки заговорили, пошли по борту:

      – Задаст им Сергей Тарануха – наедет дозор проверить!

      – Чикмаз, а иной кто?

      – В костях приметной, ты не познал?

      – Не, сутемки, вишь…

      – Федько Шпынь, козак!

      – О, други, то парни удалые – вино у нас скоро будет!..

8

      Трубами и барабанным боем сзывались казаки на ханский корабль. Разин сидел с Сережкой и Лазункой, пил вино на ханском ложе. Вошли к атаману Серебряков, Рудаков и новый есаул Мишка Черноусенко, красивый казак, румяный, с густыми русыми бровями. Наивные глаза есаула глядели весело, девичьим лицом и кудрями Черноусенко напоминал Черноярца. Разин сказал:

      – А ну, Лазунка, поштвуй гостей есаулов вином.

      Лазунка налил ковш вина, поднес севшим на коврах внизу есаулам. Подошел самарский казак Федько, приглядчик за атаманским добром и порядком.

      – Батько, Петра Мокеев подымается.

      – Радость мне! Должно, полегчало ему?

      – Того не ведаю – лекарь там.

      Медленно, с толстой дубиной в руке по корме к атаману шел Мокеев.

      – Добро, Петра! Иди, болящий.

      – Иду, Степан Тимофеевич, да, вишь, ходила становят.

      – Все еще худо?

      – Зор мой стал лучше, только в черевах огневица грызет.

      Мокеев подошел, сел тяжело.

      – Пошто в колонтаре? Грузит он тебя!

      – В черевках огняно, так железо студит мало, и то ладно…

      – Лазунка, вина Петре!

      – От тебя, батько, спробую, только в нутро ништо не идет.

      Мокеев, перекрестясь, хлебнул из поданного ковша, вино хлынуло на ковер.

      – Вишь вот! Должно, мне пришло с голодухи сгинуть.

      – Что сказывает лекарь?

      – Ой, уж и бился он! Всю ночь живых скокух для холоду на брюхо клал, и где столько наимали – целую кадь скокух! Мазями брюхо тер, синь с него согнал, и с того зор мой стал лучше, а говорит: «В кишках вережение есть, то уж не ладно…»

      Казакам, дозору на корме судна, Разин крикнул:

      – Гей, соколы! Чикмаза астраханца взять за караул.

      Из дозора вышел казак, подошел, кланяясь.

      – Батько, сей ночью Чикмаз утек с козаком Федькой Шпынем, дозор кинули, текли в сутемках. Сбегая, дали голос: «Что-де идем к бусурманам вина добыть!» Становить их было не мочно. Утром ихний челн нашли, взяли с берега, был вытащен до середины днища на сушу.

      – И тут сплоховал! Перво – дал играть игру, кою еще под Астраханью я невзлюбил, другое – не указал палача имать тут же… В мысли держал оплошно, что-де из чужих, гиблых мест сбегчи забоится, да про Шпыня недомекнул – бывалый пес! Горы ему ведомы, горцы, должно, знают его. Эх, сплоховал