Прокурор Брише. Эжен Шаветт

он рассказывает, есть чистейшая ложь! Но так как он может рассказать свою сказку другим, а те поверят ему, то не лучше ли сейчас же заставить его замолчать».

      – Должно быть, вы советовались с вашей дочерью и она-то нашла верное средство заставить меня замолчать.

      – Ничуть не бывало. Дочь моя, клянусь вам, не разделяет моей заботы об исцелении вашего недуга.

      – Когда вы ушли от меня, я был уверен, что вы пойдете посоветоваться с дочерью.

      – Вы были вправе так подумать.

      – Так почему теперь вы отказались от вашей первой мысли?

      – Отказался, но поневоле… потому что как ни стучал я и ни кричал у двери павильона, где заперлась Аврора, но мне не отворили.

      – Заперлась… одна?

      При этом вопросе и сопровождавшей его насмешливой улыбке Аннибал понял, что допустил ошибку, и сухо возразил:

      – Вот видите, как вы любопытны, граф. У вас опять начался ваш болезненный припадок. – И капитан стал в прежнюю оборонительную позу, говоря: – Положительно надо начать лечение.

      Но и тут Лозериль не двинулся и остался на своем месте, стоя за большим игорным столом, отделявшим его от опасного противника.

      – Так если вы не видели вашу дочь, дорогой Аннибал, то кто же мог вам посоветовать отправить меня на тот свет?

      – Кто? Мой лучший приятель.

      – А именно?

      – Осторожность, граф. Да, осторожность всегда говорит нам: убей дьявола, пока он тебя не убил, или раздави гадину, пока она тебя не ужалила. С той минуты, как вы увидели портрет, вы стали очень заботиться о нас. Правы вы или нет – я не знаю. Только Аврора может объяснить мне это, и хотя необходимое объяснение я могу получить завтра, но решил сегодня же покончить с вами. Самая большая неприятность, какая может со мной случиться, – так это если я завтра узнаю, что немного поторопился. Конечно, в таком случае я буду в ужасном отчаянии. Я человек прямой, не правда ли?

      – Даже слишком прямой.

      – Но вместе с тем и осторожный.

      – Нет, в этом я с вами не согласен, – возразил Лозериль улыбаясь.

      – Как! Если я вам помешаю разболтать весь этот вздор посторонним лицам, разве это не будет большой осторожностью с моей стороны?

      – Да, а если кто-нибудь уже будет предупрежден?

      – Это невозможно! – вскричал Аннибал.

      – Вам так кажется, а может быть, письмо за моей подписью откроет причину, побудившую вас убить меня.

      В первую минуту, видя грозящую ему опасность, Аннибал струсил, но тотчас же разразился громким хохотом.

      – О! – проговорил он. – Меня не проведете. Я ведь знаю, что, входя в этот дом, вы никак не ожидали увидеть портрет, на котором основываете теперь все свои предположения. С какой стати стали бы вы предупреждать ваших друзей? Вам и в голову не приходило, что ожидает вас здесь.

      – Все это совершенно верно, капитан, но ведь я мог позаботиться о своей безопасности, уже находясь в вашем доме.

      – Я вас не понимаю.

      – Я объясню; вероятно, вы не забыли, что уходили в сад любоваться природой.

      – Да, но я вас запер. Значит, ваш ангел-хранитель сходил