Таежный гамбит. Юрий Достовалов

каменной стеной и представлявшую вид каретного двора. Это была извозчичья контора Усцелемова. Посреди двора стояли экипажи всех видов: кареты, двуколки, брички, коляски, фаэтоны, ландо, сани. По периметру двора размещались сараи, висели оглобли, хомуты, шлеи и сбруи. Но не это сейчас волновало приехавших.

      Они прошли в глубь двора. Там, укромно спрятанная от любопытных глаз, имелась еще одна дверь – тяжелая, дубовая, с огромными петлями для замков. Мизинов и Маджуга толкнули дверь и оказались в полутемном помещении, похожем на подземную галерею с низкими сводами. В отдалении мерцал единственный огонек – керосинка. На топчанах, застеленных медвежьей шкурой, сидели два казака и вполголоса беседовали. Увидев приближающихся, они вскочили, оправили амуницию, щелкнули каблуками сапог. Темно-синие шаровары с желтыми лампасами на мгновение колыхнулись широкой волной и обвисли неподвижно.

      – Так что, ваше превосходительство, – четко отрапортовал один из них, – никаких происшествиев!

      – Никаких, говоришь? – спокойно парировал Мизинов. – А вот хорунжий заподозрил что-то.

      – Так ведь мы говорили его благородию, что никогошеньки не было, – затараторил казак. – Как, то есть, сменили мы Спиридона Лукича – Кандаурова, стало быть, – так никого!

      – Покажи! – Мизинов кивнул Маджуге на подвал и подошел к люку. На прочной крышке, обитой толстыми железными полосами, лежал продетый в петли тяжеленный, в полпуда, амбарный замок – из тех, что продавались в лавке Усцелемова.

      – Рассказывай! – приказал генерал хорунжему.

      – Сколько вы стоите? – обернулся Маджуга к подошедшему казаку и посмотрел на часы. – Четвертый час, поди?

      – Так точно, вашбродь! – отчеканил казак.

      – Ну вот, Лександра Петрович… извините, ваше превосходительство…

      – Да ты не церемонься, по делу давай! – нетерпеливо оборвал Мизинов.

      – Слушаюсь. Проверял я их часа полтора назад – ну, перед тем как, значится, к вам прийти. Вижу – замок не тот! Когда сменял Кандаурова – прежний был, узорчатый такой, с накладочками бронзовыми по корпусу. А этот – гладенький!

      – После пересменки вы к замку не подходили? – зыркнул Мизинов на казака.

      – Никак нет, ваше превосходительство! – казак уперся в генерала неподвижным взглядом.

      – Почто мелешь «никак нет» да «никак нет»? – взъярился на казака Маджуга. – Почто зыркаешь впритим?![13]

      – Уймись, Арсений, – охладил его Мизинов. – Тут криком, боюсь, не помочь.

      Он подумал секунду-другую, потом быстро подошел к топчану, где дневалили казаки и посмотрел в направлении подвала.

      – Арсений, видишь хорошо?

      – Обижаете, Лександра Петрович. Вы же знаете, что я весь барабан в яблочко кладу…

      – Знаю, Арсений, не обижайся. Я, кажется, понял кое-что. Ну-ка, встань-ка на мое место, – скомандовал Мизинов. – А я – на твое.

      Они поменялись местами.

      – Видишь меня? – спросил Мизинов.

      – Смутно

13

Впритим – в упор, не моргая.