Бенефис. Евгения Палетте

Канитель или Кантель (еще раз прочитал он карту вызова, лежащую на столе). Там что, сотрясение?

      – Нет. Там не было сотрясения, – отвечала Мячикова, только теперь вспоминая в подробностях этого вызова. – Легковая машина остановилась прямо в нескольких сантиметрах от нее. И она ударилась о бампер коленом. Сама. Там была только ссадина. Гемодинамика нормальная. Чувствовала она себя хорошо. И сразу ушла.

      – А вы предложили приемный покой? Травмпункт, наконец?

      – В этом не было необходимости, – отвечала Мячикова.

      – Так вот, теперь эта женщина лежит в больнице скорой помощи без сознания, – почти весело договорил Главный, приняв нейтральную позу и предоставив Мячиковой возможность разглядывать его профиль.

      – Там не было сотрясения. Там вообще не было головы, то есть я хотела сказать – не было ушиба головы. Только колено, – настаивала Лизавета Петровна.

      – Значит, было, – Главный вновь посмотрел в область Мячиковской переносицы. – Начмед звонил домой. Там сказали – сотрясение.

      – Но ведь не было удара по голове. Только ссадина колена, – упавшим голосом сказала Лизавета Петровна, удивившись тому, что начмед звонил домой, а не в больницу.

      Начальник криво ухмыльнулся, как делал всегда, когда считал себя правым. Зазвонил телефон.

      – Выйдите, – кивнул он Мячиковой на дверь, сделав неопределенную гримасу и уже слушая, что ему говорили по телефону.

      Оказавшись в приемной, Мячикова подошла к окну. Мокрый снег, облака, плывущие вслед за ветром, дорожное происшествие, перекрывшее и без того забитую автотранспортом улицу. Суета, которая никогда не станет ничем, кроме себя самой.

      – О-той-ди-те от окна! Вы мне свет за-го-ра-жи-ва-е-те, – обнаружилась опять «птица Феникс».

      Мячикова подумала о странном сером дне, наполненном облаками и птичьими ассоциациями. Отойдя от окна, села на стул у двери кабинета Главного и молча, поджав под стол ноги, ждала, когда ее позовут.

      «Здесь есть какое-то недоразумение, – думала она. – Там просто не могло быть сотрясения, потому что не было ушиба головы. Просто – не могло быть!». Снова и снова возвращалась она к этой мысли. А родственники. Родственники всегда скажут, что страшнее.

      – Зайдите, – наконец снова позвали ее.

      – Вы сколько лет у нас работает? – энергично спросил начальник.

      – Больше тридцати, сразу после училища, – отвечала Мячикова и простодушно добавила: – Скоро на пенсию.

      Взглянув в точечные угольные глазки напротив, блуждающие где-то в области ее переносицы, пожалела об этом. Фазан встрепенулся, и, устремив теперь свой взгляд куда-то по диагонали, опять криво ухмыльнулся. Потом, когда она вспоминала эту минуту, ей всегда казалось, что тогда время сделало какой-то толчок, словно ударившись о бруствер, и побежало обратно.

      На лестнице темно и пыльно, как бывает в высотных домах, когда лифт расположен с одной стороны дома, а лестница – с другой, где почти никто из жильцов не