«The Coliseum» (Колизей). Часть 2. Михаил Сергеев

курорт Тробзон в Турции напротив Крыма. Представляешь, куда дошли. Причем, не взяли, а вернули. «Московский листок» тогда писал, мол, теперь надеемся, уж навсегда – не уйдем, не дадим армян резать. Еще там про терского казака было, офицера лейб-гвардии, по моему, как тот первым ворвался в город и был представлен к «Георгию», но отказался, мол, турки уже не сопротивлялись. Единственный случай отказа от креста «кавалера», между прочим, – он повертел лист. – Да-а-а… как попал сюда?

      – Да внук чей-нибудь припрятал в тяжелые времена… видать дневник-то забрали недавно, а лист вывалился. Я-то вообще про кавказскую компанию ничего не слышал. Первая мировая, понятно, как повелось – с немцами.

      – Турки были союзниками Германии, – назидательно заметил Бочкарев.

      – Ничё не читал, – Самсонов помотал головой.

      – А Юденич Николай Николаевич командовал кавказским фронтом. Большевичкам и в кошмарном сне не могло привидеться, что память о нем сохранится. Они ведь и сдали Эрзерум вместе с пол-Россией по Брестскому договору. Кто ж позорные страницы будет афишировать?

      – Да-а-а, была страна. Держава! – брови Самсонова поднялись.

      – Потом все эти казачки в Европе джигитовкой зарабатывали, – с досадой произнес Виктор.

      – А моя бабушка, помню, всё повторяла: лишь бы не было войны.

      – И у меня мать.

      – Как-то смотрел передачу… там сын Юрия Никулина, прошедшего со своей пушкой от «финской» до парада победы всю «отечественную», вспоминает, что тема войны была для отца запретной. А почему?

      – Неприятно, наверное, – Бочкарев пожал плечами.

      – Думаю, всё не так просто. Любая война грязная с обеих сторон. Бесчеловечным, жестоким становится каждый. Хотя бы раз. В какой-то момент тебя вроде как «пробуют» на человечность – поддашься или нет. Останется что, или пойдет прахом, переступишь.

      – А освободительная, «народная» война?

      – Не… никакой «священной» войны быть не может. Даже в «патриотизме» полно зла и мерзости… допинг своего рода. А в наградах – обман.

      – Ты уж в крайности не впадай, – перебил спутник. – Патриотизм, награды…

      – Э, брат сложная категория. Наитруднейшая. А что, «нацики» в Украине не патриоты? Ты им об этом скажи. Статью одну читал – там автор убежден, что всякое частное проявление патриотизма неизбежно ведет к завышению личной самооценки, а коллективное – нации. Целых три страницы посвятил! Но финал – Нюрнбергский трибунал! Рано или поздно.

      – А христианство ратный подвиг одобряет!

      – Ты постой, постой, это другое… а вот о книге – там герой размышлял, размышлял, да складно так, убедительно, а потом как брякнет о патриотизме, я даже запомнил: «Его могилу я разрыл по пояс, и, обалдев, почувствовал – себе». Во как!

      Бочкарев махнул рукой:

      – Брось!

      – Да я шучу… не так там. «Свой жизни путь пройдя до половины, я обернулся и… остолбенел!»

      – Ты про награды начал, чем не угодили?

      – Однажды