Дороги и перекрестки. Антология

даже в смерти кроется причастье…

      Припомни мир, где было все вполне —

      И в смерти – смерть, и истина – в вине.

      Тот мир раздвоился, теперь всего вдвойне —

      тебе надежды и печали мне.

Греясь у костра

      Что в тихом голосе твоем?

      Отвергнутая звуком вечность.

      Как много в том, что мы умрем,

      что страсть рождается в конечном.

      Промчимся искрою живой

      от огненных истоков наших —

      горячей раной ножевой

      сквозь ночь, – и мрак отбросим дальше.

      Я расправляю над огнем

      озябшие худые плечи

      и не боюсь, что мы умрем,

      ведь страсть рождается в конечном.

Летняя ночь

      Походка быстрая легка.

      Многооконные дома

      с горящими очами

      бегут, бегут издалека

      июльскими ночами.

      Огней стремительных не счесть,

      неисследим их бег.

      Наш мир, как есть, благая весть

      в устах из века в век.

      И потому спеши, спеши.

      Чуть ночь, ко мне лети.

      Пусть острокрылые стрижи

      узнают все пути,

      а нам узнать, зачем свеча

      танцует в зеркалах,

      зачем рука так горяча,

      зачем огонь в глазах…

      Лети!

      Чуть ночь, ко мне спеши.

      Мелькай, мелькай плечами.

      Как радостно и сладко жить

      июльскими ночами!

Ли Бо

      По легенде китайский поэт Ли Бо утонул, пытаясь поймать отражение Луны в реке. Ду – это друг Ли Бо – тоже поэт – Ду Фу, а «ши» – это древняя форма китайской поэзии.

      Сколь призрачна печаль.

      Луна, и ночь светла.

      В ней вычерчен причал

      и лодка на волнах.

      На берегу один,

      покинут и забыт, —

      старик:

      свет от его седин

      сгущается над ним.

      Пруд черен и глубок.

      И одинок Ли Бо.

      Как перст, как мир,

      раздет, разбит и сир,

      сидит,

      и в берег бьет волна,

      и плещется в пруду луна,

      мерцает и горит…

      Он вспоминает:

      птицы,

      птицы все и звери

      из заповедной, ласковой тиши

      слетались и сбегались,

      все спешили

      послушать

      его радостные «ши».

      Он вспоминает

      женщин,

      их черты,

      что заповедал

      древний график тушью,

      и долго ли

      от рук их до беды

      и до сопротивленья

      их удушью.

      Он вспоминает

      друга

      Ду,

      беседки, пашни,

      хижины и рощи…

      Как холодно ему

      сегодня ночью.

      Как много раз

      он попадал в беду.

      Но старый практик

      так давно постиг:

      под северной холодною волной

      так ласков и закончен будет миг

      слияния

      с сияющей луной.

Надежда

      Мне