Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии. Сесил Форестер

взглядом показал, что можно уйти. Радовался он и тому, что Джерард свеж, как огурчик, и не забывает класть чернокожим дворецким на серебряные подносы визитные карточки в предписанном этикетом количестве. Больше же всего Хорнблауэр обрадовался, когда очутился наконец у Худа и увидел знакомое лицо – пусть даже знакомство это не насчитывало еще и суток.

      – У нас еще час до прихода гостей, милорд, – сказал Худ. – Желает ли ваша милость немного отдохнуть?

      – Да, конечно, – сказал Хорнблауэр.

      В доме мистера Худа имелось одно замечательное приспособление – душ (Хорнблауэр до сих пор слышал это слово только по-французски). С потолка обшитой превосходным тиковым деревом ванной комнаты свисал цинковый агрегат с мелкими дырочками и бронзовой цепью. Когда Хорнблауэр встал под ним и дернул цепь, из невидимого чана наверху потоком хлынула восхитительно холодная вода. Бодрила она ничуть не хуже, чем струя из корабельной помпы, но в довершение блаженства была пресная! После жаркого дня Хорнблауэр нашел душ вдвойне освежающим. Он долго стоял под льющимся сверху потоком, оживая с каждой секундой. Про себя он решил, что, если когда-нибудь вернется домой, обязательно заведет такое в Смолбридже.

      Цветной ливрейный слуга держал наготове полотенце, дабы Хорнблауэру не утруждать себя вытиранием. Покуда слуга промакивал его тело, стук в дверь возвестил о приходе Джерарда.

      – Я послал на корабль за чистой рубашкой для вас, милорд, – сказал он.

      Джерард – умница; Хорнблауэр, ежась от благодарного наслаждения, надел чистую рубашку, но как же мерзко было затягивать шейный платок и снова влезать в суконный мундир! Он перекинул через плечо ленту, поправил звезду и приготовился к новым испытаниям. Смеркалось, однако вечер не принес с собой желанной прохлады; напротив, в гостиной мистера Худа горели восковые свечи и парило, как в духовке. Там же, в гостиной, ждал и сам хозяин в черном фраке. Из-за белого жабо он казался еще толще. Вплыла миссис Худ в бирюзовом платье – комплекцией она была под стать супругу. Хорнблауэр поклонился, она сделала реверанс и заговорила по-французски. Ее мягкий звенящий голос приятно отдавался в ушах.

      – Бокал вина, милорд? – спросил Худ.

      – Спасибо, не сейчас, сэр, – поспешно отвечал Хорнблауэр.

      – Мы ждем двадцать восемь гостей помимо вашей милости и мистера Джерарда, – сказал Худ. – С некоторыми ваша милость познакомились во время официальных визитов. Кроме того, будут…

      Хорнблауэр силился запомнить список приглашенных и краткие характеристики каждого. Джерард, сидевший в сторонке, напряженно слушал.

      – И, конечно, Камброн, – продолжал Худ.

      – Неужели?

      – Я не мог бы дать такого размаха приему, не пригласив самого значительного, после вашей милости, иностранного гостя в городе.

      – Да, конечно, – сказал Хорнблауэр.

      За шесть лет мира трудно отринуть предрассудки, сложившиеся за двадцать военных лет. Хорнблауэра несколько