Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии. Сесил Форестер

искреннее беспокойство. Дождь стучал по дождевику Джерарда, как дробилка для селитры или пороховая мельница.

      – Ладно, очень хорошо, – сказал Хорнблауэр.

      Он спустился по узенькому трапу, Джерард за ним.

      – Джайлс! – громко позвал Джерард. Слуга появился тут же. – Приготовь его милости сухую одежду.

      Джайлс засуетился, встал на колени и вытащил из сундука чистую рубашку. Хорнблауэр снял шляпу – из нее выплеснулось полгаллона воды.

      – Как следует просуши вещи его милости, – распорядился Джерард.

      – Есть, сэр, – отвечал Джайлс. Своим нарочито терпеливым тоном он давал Джерарду понять, что напоминание излишне. Хорнблауэр знал, что оба – слуга и адъютант – к нему привязаны. Пока их привязанность пережила его провал – надолго ли?

      – Очень хорошо, – сказал он раздраженно. – Я в силах сам о себе позаботиться.

      Хорнблауэр стоял в каюте один, пригнувшись под палубным бимсом. Расстегивая мокрый сюртук, он увидел, что до сих пор не снял орден – лента, которую он перекинул через голову, тоже была мокрой. Лента и звезда насмехались над его провалом. Он и сам презирал себя в эту минуту – подумать только, он надеялся, что «Дерзкий» сядет на мель в устье Миссисипи!

      Джерард, легонько постучав, вошел.

      – Я, кажется, сказал, что могу сам о себе позаботиться! – рявкнул Хорнблауэр.

      – Мистер Харкорт сообщает, – без тени смущения доложил Джерард. – Мы скоро отцепим буксир. Ветер попутный, свежий, ост-тень-норд.

      – Очень хорошо.

      Свежий попутный ветер – на руку «Дерзкому». При встречном порывистом ветре «Краб» еще имел бы шансы его нагнать. Судьба ополчилась против Хорнблауэра.

      Джайлс, воспользовавшись случаем, проскользнул в каюту и взял у Хорнблауэра мокрый сюртук.

      – Я разве не велел тебе убираться?! – заорал Хорнблауэр.

      – Так точно, милорд, – невозмутимо отвечал Джайлс. – Что мне делать с этим… с этой шапкой, милорд?

      Он держал в руках меховой кивер, до сих пор без дела лежавший на сундуке.

      – Убери куда-нибудь! – взревел Хорнблауэр.

      Он сбросил башмаки и начал стягивать чулки, когда его поразила мысль – он так и замер согнувшись, додумывая ее.

      Меховой кивер – тюки и тюки меховых киверов. Зачем? Ружья, штыки – понятно. Форменные мундиры – ну, положим. Но кто в здравом рассудке вздумал бы экипировать меховыми киверами полк, направляющийся в тропическую Америку? Он медленно выпрямился и замер в глубокой задумчивости. Даже форменные мундиры с пуговицами и золотым шитьем будут неуместны рядом с лохмотьями боливаровых повстанцев, меховые же кивера – это просто нелепость.

      – Джайлс! – заревел он и, когда Джайлс появился в дверях, потребовал: – Принеси мне эту шапку!

      Он снова взял кивер. Убеждение, что он держит в руках ключ к разгадке, крепло. Тяжелая лакированная медная цепь, медный же имперский орел. За плечами Камброна двенадцатилетний военный опыт – ему ли не знать, что люди в таком наряде не смогут сражаться