Новый зверь. Каникулы господина Дюпона. Неподвижное путешествие. Морис Ренар

ребячество, вызванное усталостью и темнотой. Прочь! И кончено! Прочь отсюда!

      Я завел и пустил в ход машину так, что все ее 80 лошадиных сил, как рой в улье, зашумели под чехлом. Ну же, рычаг! Вдруг позади меня раздался раскатистый смех.

      С фуражкой на боку, в синей блузе, опоясанный сумкой, бодрый и торжествующий, появился передо мной почтальон.

      – Ха-ха! Разве я вам сразу не сказал… вчера вечером… что вы застрянете, – проговорил он сквозь смех.

      Я узнал в нем крестьянина из Грей л’Аббе, но со злости не хотел отвечать ему.

      – Вы хотите проехать в Фонваль? – спросил он.

      Я пожелал ему вместе с Фонвалем провалиться к дьяволу.

      – Если хотите туда, я вам охотно покажу дорогу. Мне все равно надо отнести письма. Но поторопитесь. У меня сегодня вдвое больше корреспонденции – сегодня понедельник. А по праздникам я не разношу.

      Он вытащил из сумки письма и повертел их в руке.

      – Покажите-ка! – вскричал я. – Ну конечно! Мое письмо, вот в этом самом желтом конверте…

      Он посмотрел на меня недоверчиво снизу вверх и только издали показал мне письмо.

      Это было извещение о моем приезде. Но, вместо того чтобы прийти на день раньше, оно достигло места назначения на одну ночь позднее меня.

      Эта неудача оправдывала дядю, и моя ярость утихла.

      – Садитесь, – сказал я. – Вы мне покажете дорогу, и… мы немного поболтаем…

      Мы двинулись навстречу утру. Густой туман начал рассеиваться. И наконец последний остаток ночи исчез бесследно, как ненужное больше облачение рассеявшихся призраков.

      Глава II

      Среди сфинксов

      Автомобиль медленно продвигался по извилистым дорогам. В некоторых местах, где кривая дороги сама себя пересекала, колебался даже почтальон.

      – С каких это пор прямая как стрела аллея уступила место этим зигзагам? – спросил я.

      – Уже четыре года, сударь. Приблизительно год назад господин доктор закончил все это устройство.

      – Не знаете ли вы, зачем это?.. Вы можете говорить спокойно. Я племянник профессора.

      – Ах вот как! Оттого… оттого что… он такой необыкновенный.

      – Что же в нем особенного?

      – Боже мой, да ничего! Его почти никогда не видно. Но это только теперь, а раньше, прежде чем он устроил эти… пьяные дороги, его можно было встретить часто, он ходил гулять в поле… Но с тех пор… он только раз в месяц выезжает в Грей.

      Да, это было очевидно. Все его странности стали проявляться в одно время. Этот сад-лабиринт и странный стиль его писем совпадали во времени. Что могло так тяжело повлиять на его душу?..

      – А его товарищи по работе, эти немцы… здесь?

      – Да, но их совсем не видно! Впрочем… я почти шесть раз в неделю прихожу в Фонваль и не припомню, чтобы я когда-нибудь заглянул в сад. Господин Лерн сам подходит к калитке и принимает у меня письма. Ах, какая перемена! Вы знали старого Жана? Его прогнали. И его жену тоже. Вы не поверите, сударь: без кучера, без экономки, без лошади!

      – Все