Столп огненный. Кен Фоллетт

кто-либо из родичей ее заметит. Однако она вполне осознанно выходила к окну каждое утро, и Барни прекрасно понимал, что только так она может с ним кокетничать. Ее постоянство немало его радовало.

      Миновав дом Руисов, он остановился, ухмыльнулся – и пошел обратно, спиной вперед. Споткнулся, чуть не упал, состроил обиженную гримасу. Херонима захихикала, прикрывая ладошкой свои алые губы.

      Барни отнюдь не собирался жениться на Херониме. В двадцать лет он не ощущал себя созревшим для брака, да и не испытывал уверенности в том, что эта девушка – именно та, единственная. Но ему отчаянно хотелось свести с нею близкое знакомство, ласкать украдкой, когда никто не видит, и срывать поцелуи с ее губ. Увы, в Испании за девицами следили куда строже, чем дома, в Англии, и, посылая красотке воздушный поцелуй, Барни не знал, суждено ли ему когда-нибудь поцеловать Херониму по-настоящему.

      Девушка повернула голову, будто кто-то в доме окликнул ее по имени, и мгновение спустя исчезла. Барни с неохотой пошел прочь.

      Дом Карлоса находился неподалеку, и мысли Барни перепрыгнули с любви на завтрак с прытью, которая заставила слегка устыдиться его самого.

      В стене имелась широкая арка, ведущая во двор, где находилась мастерская. Повсюду громоздились кучи железной руды, угля и известняка, разделенные грубо сколоченными деревянными перегородками. В углу дремал привязанный вол, а посреди двора высилась печь.

      Африканский раб Карлоса, Эбрима Дабо, разводил пламя для первой утренней плавки, его черный лоб блестел от пота. Барни доводилось встречать африканцев в Англии, особенно в портовых городах вроде Кума, но те были свободными людьми, и английские законы не предусматривали непременного рабства. В Испании дело обстояло иначе, в Севилье обитали тысячи рабов, и Барни подсчитал на досуге, что их раз в десять больше, чем коренного населения. Среди рабов были арабы, выходцы из Северной Африки, немногочисленные американские индейцы и те, кого, подобно Эбриме, вывезли из Западной Африки. У Барни был врожденный дар к языкам, а потому он сумел выучить несколько фраз на языке мандинка. Так, он слышал и запомнил, как Эбрима приветствует других: «Ай би ньядди?», это означало «Как поживаете?».

      Карлос Крус стоял спиной к арке, изучая недавно сложенную из кирпичей печь. Он слыхивал о других печах, в которых воздух подавался снизу, а железная руда и известняк засыпались сверху. Никто из них троих – ни мастер, ни раб, ни Барни – не видел ничего подобного своими глазами, однако они решили попробовать построить что-нибудь этакое, в свободное от работы время.

      Барни заговорил с Карлосом по-испански:

      – Сегодня на реке не нашлось и крупицы руды.

      Карлос, все мысли которого явно были о новой печи, поскреб густую черную бороду.

      – Нужно понять, как заставить вола раздувать мехи.

      Барни нахмурился.

      – Не то чтобы я разбирался, но, по-моему, от любого животного будет толк, если у тебя достаточно колес.

      Эбрима