Столп огненный. Кен Фоллетт

платок, сшитый матерью, с каймой и узором из желудей. Он ласково промокнул этим платком щеки Марджери, вытер следы слез, а она вдруг выхватила платок у него из рук и принялась тереть глаза.

      – Больше ничего объяснять не надо, верно?

      – Почему ты так решила? – Нед призадумался. Он знал, что Марджери, несмотря на мнимое легкомыслие и широко известное своеволие, в сердце глубоко благочестива. – Разве не грешно возлегать с мужчиной, которого ты ненавидишь?

      – Церковь такому не учит.

      – Жаль. По мне, ей следовало бы об этом вспомнить.

      – Вы, протестанты, все норовите исказить слово Божье.

      – Я не протестант. Так все дело в этом?

      – Нет!

      – Что стряслось, Марджери? Что они тебе наговорили? Тебе угрожали?

      – Нет, мне напомнили о моем долге.

      – Кто напомнил? – требовательно спросил Нед, чувствуя, что от него пытаются что-то скрыть. – Кто, скажи?

      Марджери помешкала, явно не желая признаваться, потом передернула плечами, как бы давая понять, что это на самом деле не имеет значения.

      – Епископ Джулиус.

      Нед разъярился:

      – Да он же прихвостень твоего отца! Его только пальчиком поманили, он и прибежал!

      – Он – наместник Христов.

      – Христос не указывал, кому на ком жениться.

      – Но Иисус требует от меня послушания.

      – При чем тут Иисус и Божий промысел? Твои родители прикрываются верой, чтобы заставить тебя поступить, как нужно им.

      – Не обижай меня такими упреками.

      – Значит, ты выйдешь за Барта Ширинга, потому что так сказал епископ?

      – Потому что этого хочет Господь! Мне пора. Нед, нам с тобою впредь лучше встречаться и разговаривать как можно реже.

      – Почему? Мы живем в одном городе, ходим в один храм. Почему бы нам не поговорить?

      – Потому что у меня сердце разрывается! – выкрикнула Марджери и побежала к брату.

      Глава 4

1

      Барни Уиллард шагал по запруженной севильской набережной, высматривая, не пришли ли с ранним приливом по реке Гвадалквивир какие-нито английские корабли. Ему отчаянно требовалось узнать, жив ли дядюшка Дик и все ли семейное имущество утрачено.

      Вдоль реки задувал студеный ветер, однако небо было ясным и голубым до синевы, а утреннее солнышко согревало загорелое лицо Барни. После пребывания в Испании, подумалось ему, он никогда больше не привыкнет снова к промозглой сырости и низким облакам, характерным для английской погоды.

      Севилью выстроили в излучине реки, по обоим берегам. С внутренней стороны излучины начинался широкий берег грязного песка, тянувшийся вверх до более твердого склона, на котором теснились вместе тысячи домов, дворцов и церквей этого города, самого большого в Испании.

      У воды толпились люди, лошади и волы, грузы спускали с палуб, извлекали из трюмов или наоборот – грузили на суда, а продавцы и покупатели перекрикивались и вели торги во всю мощь своих луженых глоток. Барни присматривался к пришвартованным кораблям, ловя чутким ухом протяжные гласные и мягкие согласные английской речи.

      Почему-то