Легенда о Коловрате. Вадим Саралидзе

оно так, но нельзя нам без подмоги. Надобно гонцов отправлять в другие земли.

      Юрий обвел взглядом гридницу, заглядывая всем в глаза.

      – Ты, Романе, отправляйся во Владимир, ко двору князя Георгия Всеволодовича, ратной помощи просить. Ты же, Ингварь, – обратился он ко второму своему племяннику, – спеши в Чернигов, к князю Михаилу. С тобой, пожалуй, и Евпатия отправлю. Он и охраной тебе будет, и в переговорах подмогой. Батюшка его, Лев Романович, с черниговцами против татар на Калке бился и буйну голову сложил – должны они за доброе отплатить.

      Княжичи поклонились и переглянулись друг с другом. Дело им дали важное и почетное, а все же тяжко было оставлять Рязань в такой темный час. Юрий тем временем перевел взгляд на Нездилу.

      – А ты, Афанасий Прокшич, как и хотел, собирай дары богатые и отправляйся в стан к Батыю. Делай что хочешь, торгуйся, речи любезные говори да хоть на гуслях им играй! Главное, время протяни, хоть пару дней, пока мы рать соберем да подмога от князей прибудет.

      Нездила разом побледнел лицом и скороговоркой отвечал:

      – Так нельзя же мне одному, я не княжеских кровей, хан небось и слушать-то меня не станет… Да и ждет он тебя, княже…

      Олег Муромский перебил его:

      – Никак нельзя Юрию Игоревичу сейчас Рязань оставлять. В городе неспокойно, люди в страхе великом пребывают. Да и кто рать готовить будет? Нет, нельзя так.

      Юрий, коротко подумав, согласился:

      – Верно молвишь, Олег. Федор! Ты вместо меня с Афанасием поедешь, ты мой сын, ты один заместо меня можешь с Батыем речь держать, а Нездила будет толмачить и совет тебе давать.

      Федор встал, посмотрел отцу в глаза и низко поклонился, благодаря за оказанную честь.

      Когда сыскали Евпатия, занятого боевыми перемещениями со своим отрядом, и передали, что князь его зовет, был уже глубокий вечер. Тяжкая, неотвязная дума терзала его после встречи с давним врагом, воспоминания ворошились в голове, как угли в костре, все черные воспоминания, жгущие изнутри. Он скакал через объятый страхом город, где повсюду люди, кто как мог, готовились к беде. То и дело навстречу попадались вооруженные ратники, из всякой избы слышались тревожный разговор и плач.

      Когда Евпатий достиг терема, палаты уже опустели, и он нашел князя в постельных покоях, играющим с внуком. Евпраксия и его Настенька сидели рядом на лавке и о чем-то шептались, а великий князь Рязанский катал своего наследника на спине, играя в коняшки, и приговаривал веселым голосом:

      По ровненькой дорожке,

      По ровненькой дорожке,

      По кочкам, по кочкам,

      По ухабам, по ухабам,

      Бултых в яму!

      Маленький Ваня заливался от смеха, а Евпраксия, невесело улыбаясь, косилась на сына.

      Увидав боярина, Юрий переменился в лице. Он, гикнув, подкинул Ванюшу в воздух и спешно передал его матери, сделав той знак уходить, и ласково прибавил:

      – Ну давай, Ванюшка, к мамке. Пора и баиньки, завтра до свету в Красный поедете, там вам покойнее будет.

      Евпраксия