Плата за перевоз (сборник). Олег Ернев

А Лодочник возил и возил, не обращая внимания на исключённого им из общего потока людей Х-арна. Зато Лидии он с каждым возвращением на этот берег махал приветственно веслом. А Лидия отвечала ему улыбкой и шевелила в воздухе пальчиками поднятой руки. И, что окончательно взбесило Х-арна, стала даже посылать ему воздушные поцелуи. А пыль на той стороне не успевала улечься, как новая партия людей, перевезённых с этого берега, начинала месить её босыми ногами.

      Зной сгущался. Казалось, что жир, вытопленный из земли, разлился в воздухе, и воздух уже можно было глотать. Деревья, облака, люди на берегу мелко подрагивали в воздухе, изменяя свои очертания, словно отражаясь в прозрачном потоке. Какие-то серебристые нити длинными косыми паутинками летали по воздуху, похожие на паутинки в бабье лето. Эти паутинки сплошь облепили Х-арна и Лидию. И Х-арн видел, с каким грустным, задумавшимся лицом Лидия снимает их с себя и, подув, пускает по ветру. Ему очень хотелось спросить, о чём она задумалась, но – дурацкий характер – он не смог пересилить себя из-за обиды на неё. Х-арн сделал открытие: он ревновал Лидию. Х-арн сделал открытие: Лидия ему дорога. Он не хотел бы, не мог бы потерять Лидию. Мало того, он вдруг осознал, что потеря эта равна ужасу, пустынному одиночеству, смерти. Ах, всё, что угодно, только не это. Ну что же ты, Х-арн, скажи об этом Лидии, каждое откровение должно быть разделено с другим. Скажи ей это. Она поймёт. Она, может быть, перестанет кокетничать с Лодочником. И снова, в который раз, при упоминании Лодочника сердце Х-арна сжалось, да так больно, словно кто-то закрутил его в узел. Нет, это не просто кокетство, и Х-арн это видит, он видит, он чувствует, что с каждым переездом Лодочника тот по частичке увозит Лидию с этого берега на тот. С ЭТОГО на ТОТ. И Лидия не противится этому. Она безропотно, и даже с желанием, и, может быть, даже с наслаждением, позволяет отщипывать от себя кусочек за кусочком и увозить навсегда от Х-арна. Скажи же об этом Лидии, Х-арн, скажи, пока не поздно. Скажи, что ты всё понял, всё видишь. Может быть, она одумается, поймёт, пожалеет. Но Х-арн молчал. Х-арн молчал и, туго спелёнутый обидой, в тоскливом безмолвии смотрел на реку, в которой Лидия не побоялась искупаться и в которую не решается вступить он, Х-арн.

      Неожиданно по земле протянулся длинный холодный сквозняк. И снова стало жарко.

      «Почему Лидия искупалась, и ничего не произошло? – размышлял Х-арн. – Что будет, если все начнут купаться в этой реке? Но нет, это невозможно. Такого никогда не будет. А потом, кто сказал, что ничего не произошло? Нам подавай только видимые факты. Да ведь и их не хватает. Мы люди грубые. Мы ждём, что после нарушения запрета на нас обрушится небосвод или провалится под нами земля, и удивляемся, что ничего не происходит. Но ведь это неправда. Ничего не может не происходить. Разве не известно это со времен Гераклита Тёмного. И не потому ли он всё ещё для нас Тёмный, что темны – мы сами?» – рассуждал Х-арн, сам удивляясь, как это в его голове сумели сохраниться обрывки