Плата за перевоз (сборник). Олег Ернев

толстячок. И, противно рассмеявшись, тут же добавил. – Впрочем, меня это не касается.

      – Вы шутите, – со злой обидой сказал ему Х-арн, – а я-то думал, Вы поможете мне выпутаться из положения.

      – Смешной человек. Ничего я не шучу. И выпутывайтесь сами как знаете. Устал я с Вами. И мухи загрызли. – Толстяк сорвал веточку и яростно стал отбиваться от мух и слепней, потеряв всякий интерес к Х-арну. Х-арн не стал навязываться.

      Лидия распластавшись, лежала рядом, обнажённая, влюблённая в солнце и песок, влюблённая, как всегда, в себя. Она ничего не понимает и не хочет понимать, она не делает никакого различия. Толстячок со своим человекообразным Толей сидели на корточках и с любопытством смотрели, что делается на том берегу. Х-арн был на редкость самолюбив, и это неожиданное равнодушие к нему философствующего толстячка, к которому он даже успел уже привыкнуть и почувствовать какую-то симпатию, больно его ударило. Он тоже перевёл глаза на тот берег, с тоской почувствовав, что с толстячком ему больше не видеться и не говорить.

      На том берегу Лодочник высадил людей, вытащил на песок лодку и, сполоснув в реке руки, вытер их о свою густую шевелюру. Потом отстегнул от пояса кожаный мешок с деньгами. Встряхнув им, он направился к стоящему невдалеке дощатому домику, напоминающему миниатюрную летнюю дачку. Одним пинком ноги он открыл дверь и скрылся.

      Люди, которых он высадил, все как один повернулись лицами к реке, прощаясь взглядом с дорогой, которой они пришли к переправе, грустно повздыхали и побрели туда, куда лежал их новый путь. Молчаливая суровость Лодочника не предвещала никому из них ничего хорошего.

      Лодочник вышел из своей летней дачки (Х-арну почему-то вспомнилась Рига, река Лиелупе, один из её рукавов, сплошь покрытый малюсенькими дачками, наподобие этой). К поясу Лодочника теперь был пристёгнут пустой мешок, а в руках он держал какой-то свёрток. Лодочник сел в лодку. В свёртке оказались бутерброды, на которые он с жадностью набросился.

      На этом берегу всё замолчало, сражённое зноем. Лидия лениво лежала, отдыхая после купания, собеседник Х-арна сидел в знакомой Х-арну йоговской позе Сиддхасана, и лицо его выражало блаженство. По-видимому, он медитировал. Может быть, он медитировал на своих воспоминаниях о женщинах, которых он ставил превыше государства. Подошедшие новые лица негромко приветствовали сидящих, но, видя, что те не отвечают, тоже уселись ждать, стараясь быть по возможности незаметнее. Постепенно и Х-арн отдался во власть полудрёме, полувидениям. По-настоящему задремать Х-арну никогда не удавалось. Но в таком вот состоянии (видимо, это было состояние предельной усталости), когда ему удавалось отключаться от своих переживаний, перед ним вставала смена реалистически виденных картин, а может быть, событий (он не знал, как правильно определить виденное). Вот и сейчас их легковая машина неслась по Загородному проспекту в направлении Силеногорска. Они ехали на свою дачу. Машину вела Лидия. Виноват, конечно, он: нельзя доверять руль раздражённой женщине. Впрочем, он хотел поменяться. Она не согласилась.