Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая. Нелли Шульман

было бы Хаимом назвать, но с папой все в порядке… – приоткрыв дверь, она выкинула окурок в сугроб. Село было тихим, немцы или русские сюда не заглядывали:

      – Или Бенционом… – она прислушалась к дальнему лаю собак, – а девочку, Мирьям, как мы хотели. Но еще хочется жизни, время такое на дворе… – Эстер решила остаться в горах до освобождения Требница:

      – Ребенок окрепнет к тому времени. Если мальчики в тамошней обители, мы поедем, их заберем и отправимся на юг. С Ционой, Конрадом и всеми остальными. А если нет… – холодок пробежал по спине:

      – Где их искать? Их могли отдать в рейх, на усыновление, в католические семьи. Могли насильно крестить, поменять имена… – лай собак приближался, Эстер насторожилась:

      – Неужели русские сюда явились? У них может быть мое описание… – рука потянулась за пистолетом, в кармане полушубка:

      – Вряд ли… – Эстер оглянулась на дверь, – а если что, старуха скажет, что мы родственницы. Циона на сносях, никто ничего не заподозрит. Хотя русские с немцами и женщин на сносях… – она поморщилась. Эстер вспомнила погибшую в варшавском гетто Рахельку:

      – Девочку ее и не найти теперь, в католическом приюте. Но это дитя мы сохраним, обещаю. Она ничего об отце своем не узнает. И мальчиков мы найдем… – Циона, отложив распашонку, тоже смотрела на дверь:

      – Хоть бы все быстрее закончилось, – попросила девушка, – я отдам его… малыша, тете Эстер, и все будет по-прежнему. Может быть, – подумала Циона, – может быть, Блау от меня уйдет, бросит меня… – девушка шмыгнула носом:

      – Никогда такого не случится. Он меня любит, а я его нет… – она сплела длинные пальцы на чашке с травяным чаем:

      – Я не могу с ним жить, рожать его детей… – ночами Блау говорил ей о их будущем доме, в Тель-Авиве:

      – Я все для тебя сделаю… – Циона слышала его ласковый шепот, – буду сутками работать, только бы ты ни в чем не знала нужды. Ты играй на пианино, милая, преподавай, занимайся с нашими детьми. Я тебя люблю, так люблю… – Циона чувствовала его крепкие, надежные руки. Блау не хотел возвращаться к воровству:

      – Хоть Авраам мне и говорил, что без воров еврейского государства не построить… – он подмигнул Ционе, – я так сказать, на другую сторону перейду. Ребятам нужен человек, в полиции, а у меня большой опыт… – Копыто усмехнулся, – буду сидеть кротом, передавать сведения подпольщикам… – Циона тогда обрадовалась:

      – Может быть, его британцы казнят. Хотя нет, Блау из тех, кого не убьешь. Как Волк… – она, иногда, думала о Будапеште и Рауле:

      – Я бы могла принять его предложение, спокойно жить в Швеции. Но я его не любила. Я любила… – Циона замирала:

      – Забудь его имя, навсегда. Он мертв, его больше нет… – каждую ночь, с Блау, она все равно вспоминала о Максимилиане, представляя его рядом:

      – Он так хотел девочку, Фредерику. Я бы дитя Фридой назвала, но кто меня спрашивает. Максимилиан бы сейчас был рядом,