Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть восьмая. Нелли Шульман

теперь и не понять, что он значил. Дерево, и семь ветвей… – он, мимолетно, услышал завывание ветра, лицо обожгло морозом. Джон почти не помнил увиденного под наркотиками, в Тегеране:

      – Я только помню седоволосого старика, чьи-то серые глаза. У Лизы глаза похожие… – он задумался:

      – Место было северное. Может быть, я тогда вспомнил о Констанце, о том, что ее держат где-то в СССР… – кузену Стивену Джон сказал, что сам, после войны, позаботится о том, чтобы найти Констанцу:

      – Мне, скорее всего, и так придется в Советский Союз отправляться, за Уильямом. Максим может и не пережить войны. Он сейчас в Италии, наверное… – Марта предупреждала Джона, что, из-за предательства Воронова, его сыну грозит опасность:

      – Как в Германии… – они с Адамом, молча, курили, – детей заговорщиков в рейхе тоже в приюты отправят, фамилии изменят… – Джон слышал о программе ариизации польских малышей:

      – А если Иосиф со Шмуэлем тоже подпали под распоряжение? Они по документам бельгийцы, католики. Если детей из Требница увезли, где их искать теперь… – Джон и хотел увидеть Эстер, и боялся этого:

      – Как я ей в глаза посмотрю? Она давно сказала, что меня не любит. Давида немцы убили. Может быть, она нашла себе кого-то, как Роза… – тяжело вздохнув, он услышал голос Адама:

      – Здесь наверху было хорошее кафе, до войны. Мы там часто с ребятами сидели… – в свете фонарика, Джон, с удивлением, заметил, что Серый Волк, немного покраснел.

      Выяснилось, почему старший лейтенант, с тоской, смотрел на карту Польши. Невеста Адама, Кристина, была связной Армии Крайовой в Люблине:

      – Мы в год начала войны познакомились, – сказал Серый Волк, – она в Варшаву учиться приехала… – Люблин взяла Красная Армия. Адам беспокоился за девушку:

      – Мало ли что, – хмуро сказал он, – большевики, судя по всему, нас не считают союзниками. Кристина католичка, набожная. Она не левая, и вообще, русские сейчас всех, кто за свободу Польши сражается, в лагеря пошлют. Они своих коллаборационистов набрали, как Гитлер… – Адам витиевато выругался. В подвальном штабе восстания Джон видел плакаты с именем Воронцова-Вельяминова:

      – И сюда успел, мерзавец, – подумал герцог, – очень надеюсь, что обратно в Берлин он поедет в гробу. Лучше, чтобы я его лично расстрелял… – Джон понимал, что его снимки разослали по всей Германии, и оккупированным территориям:

      – Если меня в плен возьмут, фон Рабе меня не упустит… – Адам посмотрел на хронометр:

      – Допьем кофе и пора двигаться… – они с Серым Волком обнаружили, что родились в один год. Девиз начал воевать раньше, осенью тридцать девятого.

      – Я в сороковом, под Дюнкерком… – Джон закрутил горлышко фляги, – в танковых войсках. Потом была Северная Африка, Бирма… – Адам подтолкнул его в бок:

      – Ты не женат и не помолвлен даже, что ли?

      Джон помолчал:

      – Был помолвлен… – он поднялся, поляк смутился:

      – Извини… –