Суперфэндом. Как под воздействием увлеченности меняются объекты нашего потребления и мы сами. Арон Глейзер

его музыки, поэтому вполне естественно, что все это не слишком заинтересовало меня…»

      В доме Вильгельма Рихарда Вагнера дела пошли еще хуже. Сначала смотритель дома отказался принять подношение, а затем впустил Дрейк, но не дальше садика, разбитого перед входом. Позднее она с раздражением вспоминала, что это место оказалось единственным в Германии, где слуг, по-видимому, нельзя подкупить.

      «Забавно сидеть рядом с великим артистом и наблюдать за ним», – записала она в декабре. Когда Алиса Дрейк не пыталась вторгаться в чужие владения, она проводила время в Германии в поисках музыкальных развлечений. Все ее любимые оперы были написаны Вагнером, но, когда его музыка не звучала в местных концертных залах, Алиса довольствовалась тем репертуаром, который они предлагали.

      Она старательно вклеивала в альбом памятные вещицы, остававшиеся после каждого концерта: программки, билеты и нотные записи отрывков музыкальных произведений. Также в альбоме хранились критические заметки о спектаклях («Пела Суха. У нее пропал голос, поэтому она больше меня не очаровывает»), записи сплетен об артистах («Я полагаю, мы никогда не слышали об Александре Печникове в Америке… Недавно он женился на молодой американке»), мнения об исполнителях («Это автограф дирижера. Его нельзя назвать великим») и описания каждого оперного театра, схемы расположения оркестрантов и душевного состояния самой Алисы до и после представления. Характер ее почерка позволяет предположить, что эти заметки не предназначались для чужих глаз.

      По поводу представления оперы Вагнера она написала: «“Кольцо Нибелунгов” будут давать с сегодняшнего дня. Мы купили билеты на все вечерние спектакли. Затаив дыхание, я жду, когда смогу увидеть исполнительницу партии Брунгильды». И позднее: «Из всех на роль Брунгильды выбрали фрейлейн Ревиль. Мне делается от этого дурно. Да еще и цены взлетели… Как бы то ни было, Рено и Либау всегда хороши, а слышать оркестр так приятно, так что я полагаю, что смогу это вынести. Но в действительности испытание будет суровым…»

      Находясь в Берлине, Дрейк удостоилась прослушивания у знаменитого педагога Карла Генриха Барта. Хотя служанка сначала не хотела впускать ее в дом, Дрейк настояла на своем и вскоре с трясущимися руками вошла в музыкальный кабинет Барта, где с благоговением стала взирать на два рояля «Бехштейн». Наконец появился сам хозяин. («Ей-богу! Он выглядел таким важным!») После исполнения отрывков из нескольких произведений («Очень музыкально», – сказал он) ей было объявлено, что она сумела добиться вожделенного места одной из учениц Барта. Алиса вышла из его дома, расплывшись в улыбке – по ее собственным словам, «от уха до уха».

      Однако когда месяц спустя пришло время первого урока, она пропустила его, чтобы пойти на «Зигфрида», свою любимую оперу Вагнера. Ожидалось, что на спектакле будет присутствовать сам кайзер.

      Музыкальный диагноз

      Меломания, чрезмерная и неконтролируемая любовь к музыке, была реальным и серьезным