Предательство профессора Преображенского. Рукописи горят. Наблюдения и заметки. Юрий Лифшиц

петрушечка с укропцем. Великолепно также рассольник из потрохов и молоденьких почек, а ежели любите суп, то из супов наилучший, который засыпается кореньями и зеленями: морковкой, спаржей, цветной капустой и всякой тому подобной юриспруденцией.

      Жилин и Преображенский сходятся еще в одном вопросе. Секретарь съезда советует:

      – Ежели, положим, вы едете с охоты домой и желаете с аппетитом пообедать, то никогда не нужно думать об умном; умное да ученое всегда аппетит отшибает. Сами изволите знать, философы и ученые насчет еды самые последние люди и хуже их, извините, не едят даже свиньи.

      Профессор медицины настоятельно рекомендует:

      – Если вы заботитесь о своем пищеварении, вот добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине.

      Большевизм и медицина как раз входят в разряд «умных да ученых» тем, начисто «отшибающих аппетит».

      По поводу газет, однако, наши герои высказывают сугубо противоположные мнения.

      Жилин:

      – Этак ложитесь на спинку, животиком вверх, и берите газетку в руки. Когда глаза слипаются и во всем теле дремота стоит, приятно читать про политику: там, глядишь, Австрия сплоховала, там Франция кому-нибудь не потрафила, там папа римский наперекор пошел – читаешь, оно и приятно.

      Преображенский:

      – И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет. … Я произвел тридцать наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствовали себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать «Правду», теряли в весе. … Мало этого. Пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит, угнетенное состояние духа.

      Послеобеденный досуг и у АЧ, и у МБ – сигарный. У первого – под запеканочку:

      – Домашняя самоделковая запеканочка лучше всякого шампанского. После первой же рюмки всю вашу душу охватывает обоняние, этакий мираж, и кажется вам, что вы не в кресле у себя дома, а где-нибудь в Австралии, на каком-нибудь мягчайшем страусе…

      У второго – под Сен-Жюльен – «приличное вино», которого «теперь нету», или под что-нибудь другое, о чем не говорится (ликеров профессор не любит).

      Чеховского героя после обеда охватывает дрема, как Шарикова: «Странное ощущение, – думал он (Шариков – Ю. Л.), захлопывая отяжелевшие веки, – глаза бы мои не смотрели ни на какую пищу». Перед этим «Псу достался бледный и толстый кусок осетрины, которая ему не понравилась, а непосредственно за этим ломоть окровавленного ростбифа». То же самое, надо полагать, употребляют и Преображенский с Борменталем, а значит, перечень и распорядок блюд у МБ практически совпадают с чеховскими, только у АП рыбная и мясная перемены расписаны живыми, сочными, аппетитными, гастрономически выверенными красками:

      – Как только скушали борщок или суп, сейчас же велите подавать рыбное, благодетель. Из рыб безгласных самая лучшая – это жареный карась в сметане;