Принимая во внимание. Станислав Рем

значит, что его путь ошибочный.

      Одним словом, в наших головах, после такой неоднозначности, был полный бардак. Но из всего сказанного, выслушанного, продискутированного, обговоренного, выспоренного, с пеной у рта выкричанного, вывод возникал один, и он был вопросом, на который никто нам ответить так и не смог. Как так получилось, что одна страна строящегося коммунизма не может помириться с другой страной строящегося коммунизма? Вместо ответа слышалось молчание. Больно вопрос оказался больной. А после молчания поползли слухи. Разные. Чаще пугающие.

      Когда я поступил в институт, то на первой лекции по истории взаимоотношений нашей страны с Китаем, профессор Клюев прочитал нам, первокурсникам, строки из Маяковского:

      Мы всем рабам рады помочь,

      Сражаясь, уча и питая,

      Мы с вами, китайцы! – Прочь

      Руки от Китая!

      Рабочий, разбойничью ночь

      грому, ракетой кидаю

      горящий лозунг: – Прочь

      руки от Китая!

      Прочитал красиво, с выражением. Как заметил тогда мой сокурсник, «хохол» Игорь Теряев: «Смачно!». Чуть позднее, мы кое-что узнали про Клюева. Поговаривали, будто Николай Фёдорович, перед войной, выполнял какую-то особую миссию в Пекине. Но сам он никогда не подтверждал эти слухи. Хотя, скорее всего, так оно и было. Клюев знал о Китае много. Очень много. Столько, сколько мог знать человек, побывавший там. Именно от него я услышал такое знакомое, и одновременно пугающее словосочетание: «культ личности Мао». Мы стали последними студентами, кому он цитировал Маяковского. Будущим первокурсникам он этих стихов не читал….»

13 марта, 1969 года. 11.44

      Глебский первым вышел из здания управления, и чуть не упал, поскользнувшись на мраморном крыльце.

      – Осторожнее. – С запозданием посоветовал Малышев, прикрывая тяжелые входные двери.

      – Какого дьявола в вашем климате делать гранитные пороги? – выругался подполковник, с трудом пытаясь сохранить равновесие. – Они же скользкие.

      – Зато как в столице. – Тут же аргументировал майор.

      – Иванова инициатива? – догадался Глебский.

      – А кого ж ещё.

      – Твою мать…

      С трудом преодолев скользкое покрытие, после чего, очутившись на более – менее твёрдой поверхности шершавого льда тротуара, подполковник почувствовал себя несколько увереннее.

      – Ну, братцы, если захотите угробить следующую проверку, то вам это удастся наверняка.

      Малышев усмехнулся и посмотрел по сторонам. Собственно, идти можно было двумя путями. Либо левой стороной, мимо магазина службы быта, либо правой. Мимо булочной, и общежития школы милиции. Майор выбрал второй. Там, всё-таки, ежедневно прибирали курсанты, а потому было почище. Глебский, поскользнувшись вторично, негромко выругался. Малышев постарался скрыть улыбку.

      – Как у вас тут настроения, в связи с последними событиями? – неожиданно поинтересовался приезжий.

      – Ситуацию держим под контролем. – Нашёлся