И смех, и грех, и обученье. Александр Омельянюк

Залижем!» – отпарировала смелеющая Оксана.

      Платон прекрасно понимал, что всё это делается и говорится не просто так, а специально для него.

      Тут же самый ретивый член его тела напрягся, набирая силу.

      Платон еле успел стянуть с себя плавки, зацепившись ими за свой восставший конец, и чуть не упав при этом.

      Этот курьёз развеселил его и кратковременно отвлёк от возбуждения.

      Заканчивая своё омовение, стоя лицом к стене, Платон вдруг с дрожью всего тела ощутил на своей спине две ласковые девичьи ручонки, поглаживающие её в районе лопаток.

      Наверно, это высокая Маша, – подумал он, блаженно расслабляясь.

      Женские руки полезли ещё выше к шее и голове, затем начав трепать волосы.

      При этом Платон почувствовал прикосновение к своей в меру волосатой спине женской груди, которая, с набухающими твердью сосками, медленно перемещалась из стороны в сторону.

      Платон возбудился полностью. Его ракета уже перешла в полную боевую готовность, смотрела на пол-одиннадцатого, медленно обнажая свою тёмно-красного цвета головную часть.

      И в этот момент Платон, даже с некоторым страхом и содроганием от неожиданно смелых действий девушек, ощутил, как одна из двух других рук, видимо принадлежащих Оксане, начавших сначала гладить его ягодицы и бёдра, вдруг вместе с мыльной струёй скользнула по ложбинке между половинками и по промежности между ног, проникла на противоположную сторону тела к его шарикам, нежно теребя и поглаживая их. При этом его ягодицы были просто осыпаны поцелуями с прикусыванием.

      От всего этого Платон пришёл в дикое возбуждение. Его друг полностью оголил свою суть и торчал, покачиваясь, не находя опоры своей тяжести и применения по существу, демонстрируя уже густо малиновый набалдашник и ожидая употребления его по прямому предназначению.

      Платон медленно, чтобы не прерывать процесс, повернулся на 180 градусов. Действительно, девушки расположились, как он и предполагал.

      Но теперь Маша, обняв Платона за шею и теребя пальцами его мокрые волосы под затылком, зашлась страстным поцелуем в губы, энергично работая языком.

      При этом она тесно прижалась своими грудями к не менее волосатой, чем спина, могучей груди Платона.