И смех, и грех, и обученье. Александр Омельянюк

Великой Отечественной войны, и он, с гордостью за свою страну, продолжил сочинять поэму о Киеве:

      Колонны на мосту

      В орнаменте свечей.

      И, словно на посту,

      Они для москвичей…

      Тот мост на Родину ведёт.

      Меня ведь он в Москву зовёт.

      Там указатель стоит прямо.

      Я по нему иду упрямо,

      Не думая, куда… направить.

      И тем от лишних дум избавить.

      Насыщенный переполнявшими его чувствами, радостный и удовлетворённый, хотя и немного уставший, Платон возвратился в гостиницу, предварительно зайдя в столовую и поужинав. Сегодня он, как никогда, так увлёкся прогулкой, что даже ни разу не вспомнил о еде.

      И только вечером он отвёл душу, вернее ублажил свою проголодавшуюся плоть. После ужина он немного пообщался с коллегами, коротко поделясь впечатлениями, и отправился спать.

      Впереди его ждал новый день. Теперь каждый вечер он мысленно заново проходил дневной маршрут, отмечая наиболее запомнившиеся и произведшие впечатления места и моменты, записывая это в своём блокноте, иногда сразу, иногда потом, позже. И все свои впечатления он переводил в стихотворную форму.

      Последовательность четверостиший постепенно выстроилась в целую поэму о его путешествии по Киеву.

      Глава 2. Микст втроём

      После окончания занятий во второй день своего пребывания в Киеве Платон зашёл пообедать уже в компании своих коллег и, естественно, проживающих в гостинице молодых женщин.

      Стоя в очереди, он непринуждённо беседовал с одним из своих партнёров. Но до слуха Платона дошёл забавный диалог между стоявшими перед ним девушками. Та, что стояла первой, не оборачиваясь, обратилась к суетящейся за её спиной подружке:

      – «Оксан! Посмотри! У меня сзади, на спине, что-то болит! Може печёнка?».

      Подружка, смеясь, в тон ей ответила:

      – «Маш! Нет! Это не твоя печёнка. Это мой люля-кебаб!».

      Все, кто был поблизости, прыснули от смеха.

      А упомянутая Маша инстинктивно схватила себя рукой сзади за кофту, пытаясь повернуть её на своей высокой груди, из-за чего кофта почти вся скрутилась в непонятный жгут, частично обнажив её персикового цвета бархатную кожу на тонкой талии.

      Подруга же Оксана успокоила её:

      – «Да не боись ты, подруга! Чуть-чуть тебя запачкала. Сейчас протру твою печёнку, и ничего не будет заметно!».

      Обе мило засмеялись. Но Платон больше обратил внимание на красавицу Машу, заодно приглядевшись и к её симпатичной подруге Оксане.

      А ничего девочки! Надо будет попробовать ими заняться вечерком, познакомиться поближе – подумал он, проходя дальше к раздаче первых блюд. Однако решил всё-таки вставить свой комментарий к происшедшему:

      – «Хохотушки! Смотрите только супом подолы не облейте! Он ведь со сметаной. А то кто-нибудь, что-нибудь подумает нехорошее!».

      – «Почему же нехорошее?» – вдруг неожиданно смело подхватила тему для интимного разговора развеселившаяся Маша.

      – «Очень даже хорошее!» – вторила ей Оксана, поглядывая на пальцы правой руки сразу понравившегося им мужчины.

      От такого комментария у Платона, возбудив тело, разыгралось