Иоанн царь московский Грозный. Валерий Есенков

чтоб послы наши ходили с обеих сторон наше здоровье видеть…»

      Собственно, послы императора, эрцгерцога и римского папы именно о докончании хлопотать и явились в Можайск, то есть о вечном мире, да вот только не всех государей Европы о вечном мире с великим князем какой-то далекой, в их представлении захолустной Москвы, а всего лишь о вечном мире между русской землей, с одной стороны, и Польшей с Литвой, с другой стороны, причем по своим тайным, отчасти и явным намерениям мир этот оказывается грабительским, невыгодным, более того унизительным именно для Русской земли.

      С благословения этой шайки европейских послов Петр Кишка и Богуш как условие вечного мира предъявляют безоговорочное требование польского короля и великого князя литовского Сигизмунда отдать Литве тотчас русский Смоленск, русский Псков и русский великий Новгород, на что, понятное дело, московские бояре от имени великого князя отвечают бесповоротным отказом и в свою очередь требуют воротить Русской земле стариннейшие русские города Витебск, Полоцк и Киев, после чего, как приключалось не раз, мирно-грабительские переговоры заходят в тупик.

      Епископ Иоанн, граф Леопольд и барон Сигизмунд фон Герберштейн вовсе не желают стать в этом на столетия затянувшемся споре славян беспристрастными судьями и уж конечно не становятся на сторону московского великого князя, который требует всего лишь возвращения исконных русских земель, нагло уворованных у разоренной, обессиленной татарами Северо-Восточной Руси. Они принимают сторону Польши с Литвой и предлагают московскому великому князю, разумеется, во имя единства христианского мира, уступить супротивникам хотя бы половину Смоленска, поскольку им чужого не жалко, на что, ещё более разумеется, получают прямой и полный отказ.

      В итоге не может быть и речи о вечном мире, даже о перемирии сроком на двадцать лет, как хотелось бы польскому королю Сигизмунду. Обе стороны соглашаются продлить перемирие лишь на семь лет, до 1533 года, единственно, по их лукавому заявлению, из уважения к папе и императору. В ответ, желая самым наглядным образом подчеркнуть, как возмущают его непристойные предложения польского короля и литовского великого князя, Василий Иванович повелевает за столом своим отводить места польско-литовским послам много ниже, чем послам германского императора Карла и австрийского эрцгерцога Фердинанда.

      Тем не менее договорную грамоту скрепляют торжественно. Указав на изготовленный документ, проговорив: «исполню с Божией помощью». Прочитав негромко молитву, великий князь целует массивный золотой крест, который подает ему двумя руками думный боярин, затем уверяет послов в своих дружеских чувствах и к папе Клементу, и к императору Карлу, и к эрцгерцогу Фердинанду, обещает в ближайшее время обменяться послами и с папой и с императором, тогда как польским и литовским панам всего лишь кивает слегка головой, велит кланяться королю Сигизмунду и желает им счастливой дороги, что означает, что им пора отъезжать.

      На