Стокгольм delete. Йенс Лапидус

смерть. Но причина мне неизвестна. Мы уже не жили вместе. Единственное, что я знаю, – с ним было не все в порядке. Для меня это очевидно.

      – В каком смысле – не в порядке?

      – Депрессия. Нетрудно понять, если вспомнить, что вы с ним сделали. Он даже лежал в больнице.

      Ее слова резанули Тедди. Наверное, это правда. Матс так и не сумел прийти в себя после похищения. Тедди пожалел, что явился сюда. Но раз взялся – значит, взялся.

      – А у вас… я имею в виду у всех: у вас, у Беньямина, у Лиллан – осталось что-то из его вещей?

      Сесилия вышла и через пять минут вернулась с пакетом.

      – Лежал в комнате у Беньямина. Много лет. Полиция не взяла почему-то.

      Тедди выложил содержимое на стол. Эмили подсела поближе. Наручные часы, несколько маленьких фотографий, лист бумаги А5, запонки, колода карт.

      На первом снимке вся семья. Сесилия, Матс, Беньямин и Лиллан. Наверняка больше десяти лет назад – Беньямину лет десять-двенадцать. На пляже. Все в купальных костюмах. Матс улыбается, но лицо грустное.

      – Глаза не смеются, – шепнула Эмили. – Правда?

      – Не знаю… трудно судить по фотографии.

      Лист бумаги вырван из блокнота. Красивый, тщательный почерк.

      «Не обвиняйте меня в том, что случилось. Будьте сильнее, чем я. Мое решение не связано ни с разводом, ни с нашими отношениями с мамой. Я очень вас люблю. Папа».

      Прощальные строки… Тедди попытался прикинуть, что значит эта записка, но, собственно, что тут прикидывать – и так все ясно.

      – А это что? – Эмили протянула ему другой снимок.

      Снова вся семья, только еще раньше. Беньямину лет семь. Матс, Сесилия и Лиллан в слинге на животе у матери. Стоят на поросшем мхом валуне. Матс с гордостью держит на вытянутой руке корзинку, полную грибов.

      Тедди долго смотрел на фотографию. Один глаз у Матса продырявлен.

      На улице они остановились.

      – Увидимся вечером? – спросил Тедди.

      Она вытащила мобильник и начала тыкать пальцем в экран.

      – Работы в конторе – до и больше. А потом поеду в Йончёпинг к родителям.

      – Ты их часто навещаешь?

      – Нет. На Рождество и летом.

      – Наверное, чей-нибудь день рождения?

      Эмили сжала губы.

      – Нет… просто чувствую, что пора.

      – Хорошо… но мы должны все это обговорить толком.

      – Да… и надо съездить в Вермдё, посмотреть на этот дом.

      – Само собой.

      – А ты что собираешься делать?

      – Позвоню своему сокамернику Шипу и поспрошаю насчет «Топстар».

      – А это еще что?

      – Колода… Ты не посмотрела?

      – Нет… прощальная записка и дырка в глазу у Матса показались мне интереснее.

      – На рубашке у каждой карты – лейбл. «Топстар». Рекламная колода. «Топстар» – скорее всего, один из игорных клубов.

      – Может быть… а если это колода Беньямина?

      – Все может быть. Но все остальное в этом мешке как-то связано с Матсом.

      Станция метро «Синкенсдамм». На холме – два трогательных деревянных домика,