Чужая луна. Игорь Болгарин

продолжил митрополит Вениамин. – Католические страны вовсе не ответили. Это бы ладно. Но даже единоверцы, такие, к примеру, как греки, тоже пока все еще хранят молчание.

      Врангель, слушая митрополита, снова и снова прикидывал в уме, что еще можно предпринять? Он не мог, не имел права сказать покинувшим вместе с армией Россию людям, что он бессилен им помочь, что он умывает руки. Нет-нет, какой-то выход все же есть, его только надо искать.

      – Я думаю, не все так печально и безнадежно, – словно почувствовав некоторую растерянность Врангеля, сказал митрополит. – Может, вы обратили внимание, какую-то часть наших беженцев отыскивают местные родственники, те, кто уже давно укоренился в Турции, и забирают их с кораблей. У кого-то есть родня в Болгарии, на Балканах, в Канаде, Аргентине. Их не оставят, заберут. Безродных останется немного, с Божьей помощью и их пристроим. Я продолжу делать все, чтобы выполнить ваше поручение, ваше превосходительство. Тут наши интересы полностью совпадают.

      – Спасибо, владыко, на добром слове, – сказал Врангель.

      Митрополит словно не слышал его слов. Он поднял на него отсутствующие глаза и тихо сказал:

      – Я молю Бога, чтобы ваша миссия была успешной и мы бы снова вернулись на родину. Но что, если это будет неугодно Богу и эти люди никогда не вернутся в Россию? А ведь они – самый плодородный пласт нашей земли. Это они – хранители веры, справедливости, совести. Без них Россия предстанет миру выжженной пустыней. Сколько лет, а может быть, столетий понадобится для того, чтобы восстановить моральное, этическое плодородие русской земли?

      – Но почему? – спросил Врангель. Он не смог до конца сформулировать свой вопрос. Самое легкое было бы: «За что такие беды, такие напасти?». Он заранее знал на него ответ: «За грехи наши!». Но что-то не укладывалось в голове: не один человек, не десять, не сто – миллионы вот уже три года, да нет, еще с четырнадцатого, с Великой войны все они – и те, и другие – голодают, купаются в крови, умирают. Но ведь не все они грешники, не все виновны. Так почему?

      – Почему? – повторил свой вопрос Врангель.

      Владыка молчал. Он продолжал задумчиво сидеть, опустив на грудь голову.

      Врангель понял, что на вопросы, с которыми он приехал к митрополиту, ответы он получил. Но, видимо, есть вопросы, на которые никто и никогда не сможет ответить. И он поднялся с кресла.

      – Уходите? – даже с каким-то облегчением спросил митрополит и торопливо добавил: – Все же не отчаивайтесь, ваше превосходительство. Молитесь. Господь всемилостив, он услышит ваше упование.

      «Что ж раньше не услышал? Там, под Каховкой? Или на Крымском перешейке?» – подумал Врангель и пошел по гулкому корабельному коридору, и его одинокие усталые шаги отзывались тяжелым металлическим звуком в гулком пустом пространстве.

      Глава седьмая

      Слащёв томился от безделья. Он едва не сутками простаивал на верхней палубе «Твери», наблюдая за всем происходящим в заливе Мод. А происходило, как и прежде, много интересного.

      Несмотря