Чужая луна. Игорь Болгарин

не понравилось в Турции, она решила вернуться в Россию, – сказал Соболевский.

      – Сашенька, милый, зачем ты так? Я умру! Найди Зизи!

      Генерал посмотрел по сторонам, но собачки нигде не было видно.

      – Куда-то по кораблю рванула, – сказал кто-то из палубных ротозеев.

      – Куда?

      – Не заметил. Найдется.

      – Умоляю! Найдите! Пожалуйста, найдите! – причитала Глафира Никифоровна и тут же принималась звать собачку: – Зизи! Миленькая! Вернись к своей мамочке!

      – Мадам! Ее здесь нет. Ее где-то в том конце коридора надо искать. Она туда побежала. Я видел! – сказал похожий на дьячка тщедушный, с жидкой бородкой солдатик.

      – Так бегите! Поймайте! Боже! Саша, почему ты ничего не предпринимаешь? – закатывалась в истерике генеральша. – Ну, пожалуйста! Или ты хочешь моей смерти?

      – Ну что ты ревешь? – сказал генерал. – Я тебе завтра здорового кобеля куплю.

      – Не-ет! Нет! Саша, родненький! Верни мне Зизи!

      Генерал обернулся к наблюдающим за этой сценой пассажирам, нашел взглядом похожего на дьячка солдатика.

      – Говоришь, видел, куда она побежала?

      – По коридору, – указал он.

      – Поищи! Я заплачу.

      – «Керенками», ваше превосходительство?

      – Зачем «керенками»? – генерал пошарил по карманам, но ничего там не обнаружил. Сунул руку в нагрудный карман мундира и извлек оттуда часы, те самые, на которые генерал уже выменял кусок жареной баранины.

      – Вот! Отдам! Только найди собаку!

      И солдатик побежал по коридору.

      Генерал взглянул на катер. Там родственницы генеральши изо всех сил ее успокаивали.

      На верхней палубе «Твери» он увидел Слащёва. Подмигнул ему и стал пробираться сквозь толпу.

      – Саша, ты куда? – заметила «маневр» мужа Глафира Никифоровна. – Ну, где же Зизи?

      – Не волнуйся, ищут! И я тоже отправляюсь ее искать!

      Генерал поднялся на верхнюю палубу, подошел к Слащёву:

      – Черт! Что за жизнь! Так до сих пор и не познакомились, он протянул Слащёву руку: – Генерал-лейтенант Соболевский. Уволен со службы за ненадобностью.

      – Слащёв, – представился Яков Александрович. – Тоже генерал-лейтенант. И тоже оказался больше не нужен армии.

      – Так это ты Слащёв-Крымский?

      – Ну, я.

      – Знаю, как же! И приказ Врангеля про твою отставку читал. Еще подумал: если Врангель такими кадрами разбрасывается, кто ж Россию нам назад вернет? – и с теплотой в глазах глядя на Слащёва, Соболевский задумчиво сказал: – Это ж надо, где довелось познакомиться. Слащёв-Крымский!

      – Я-то Крымский. Только Крыма у нас уже нет.

      – Ничего. Еще не вечер. Еще вернемся, – бодро сказал Соболевский. – По такому случаю… идем в каюту! Кажется, у меня там для тебя есть один презент.

      Они вошли в опустошенную и покинутую Соболевскими каюту, где за загородкой, среди вавилонского беспорядка: каких-то тряпок, коробок, бутылок, изгрызенной обуви и собачьих игрушек выделялся своим порядком накрытый обеденный стол. Не забыты