В тихом омуте…. Виктория Платова

что он разорвет его тонкое горло.

      Нимотси выпустил меня из рук и бросился в комнату.

      Я пошла за ним – он уже сидел на кровати, забившись в самый угол.

      – Не подходи ко мне! Я ненавижу кровь!.. Не подходи…

      Кровь долго не останавливалась – я успела замочить его вещи, сразу же выпустившие из себя темно-коричневую грязь, и накапать в рюмку валерьянки.

      Когда я вернулась в комнату, Нимотси все так же сидел в углу на кровати.

      – Выпей, – твердо сказала я.

      – Пошла ты на хер со своими совдеповскими средствами, – вдруг заорал он, – сама ее будешь пить, когда сдыхать будешь в доме ветеранов сцены!..

      – Ну что с тобой? Успокойся… Успокойся, пожалуйста.

      Плюнув на валерьянку, я села рядом с ним на кровати и обняла его. Нимотси сразу обмяк, вытянулся и прижался ко мне.

      – Не уходи.

      Я держала в руках его тело, баюкала его – бедный мой мальчик, бедный, бедный – когда-то так баюкал меня Иван, – что же случилось с тобой?..

      – Все будет хорошо, – шептала я ему. – Все будет хорошо… Мы все равно спасем тебя, даже если ты будешь брыкаться, как мул. Нет ничего такого, чего нельзя было бы исправить… Мы живы – и это главное. Спи, мой хороший, мой родной… Ты дома – и все будет в порядке.

      …Я проснулась одна – Нимотси рядом со мной не было. В коридоре, за входной дверью слышались всегдашние голоса. «Не иначе пошел колоться, чертовы наркотики; спокойно, Мышь…» Я вышла в коридор и замерла – Нимотси сидел под дверью, сжимая в руке нож – дурацкий тупой нож из итальянского столового набора.

      – Господи, что ты?!

      – Слышишь? – истеричным шепотом спросил Нимотси, завернутый в простыню. – Там, за дверью!

      – Ну и что? Там все время кто-то колготится. Очень романтическое место. Выше только звезды и самоубийцы.

      Нимотси вздрогнул.

      – Это за мной.

      – Ты с ума сошел.

      – Говорю тебе – за мной… Но я не дамся. Если уж в Греции вывернулся… Где мои вещи?

      – Я их замочила. Постираю утром. И купим тебе что-нибудь поприличнее. Чтобы не стыдно было показаться врачам-наркологам, они консервативные дядьки…

      – Сука! – Он с ненавистью посмотрел на меня. – Сука! Кто тебя просил?! Зарежут как петуха, в простыне, голого… Не хочу, не хочу, не хочу… – Он тихонько завыл.

      – Успокойся… Там наверняка бомжи какие-то. Водку пьют. Они всегда там водку пьют.

      Я решительно отстранила его.

      – Нет, это за мной. Они должны… Я точно знаю, что за мной…

      Когда дверь открылась, Нимотси сжался в комок, выставив нож впереди себя.

      …На площадке сидели два жизнерадостных бомжа с рожами фиолетового цвета.

      Я шуганула их, как шугают бродячих собак:

      – А ну, пошли отсюда!

      Бомжи безропотно удалились.

      Я закрыла дверь и тихонько отобрала у обмякшего Нимотси нож.

      – Вот видишь – в порядке.

      – Ничего не в порядке! – Он отчаянно замотал головой.

      – Идем отсюда. Ты же не можешь всю ночь сидеть в