В тихом омуте…. Виктория Платова

шлюха.

      – Нет, не дешевая. Я этого не говорила.

      – Ужасно тебя люблю! Все, пока!..

      …Она разбудила меня посреди ночи, бесцеремонная, как всегда.

      – Подарок!

      И бросила на кровать маленький сверток.

      – А дня нельзя было дождаться? – в который раз я пожалела, что дала ей ключи от квартиры.

      – Вставай, вставай, соня!

      – С ума сошла – три часа ночи!

      – Три часа утра! Утра, а это две большие разницы. А в Америке вообще день божий!

      Я села в кровати – всклокоченная, злая, в наглухо застегнутой под ворот байковой ночной рубашке.

      – Очень эротичное бельишко. От Кардена? – Венька смотрела на меня с нежной жалостью, соплячка.

      – Ивановский суконно-камвольный комбинат.

      – Ценю за патриотизм. Ладно, не сердись! Посмотри лучше, что я тебе привезла!

      Я медленно открыла пакет двумя пальцами – не очень-то я доверяла Венькиным подаркам.

      – Ну что, – она присела на краешек кровати, – узнаешь брата Колю?

      …Это было точно такое же платье, даже расцветка та же – Венькина утренняя исповедь не была ни моим бредом, ни ее мистификацией: она действительно решила сделать меня своим блеклым отражением, своей недостающей половиной.

      – Вставай и отправляйся на примерку, – в Венькином голосе прозвучали жесткие нотки.

      – И не подумаю.

      – Решила остаток жизни провести в байковой рубашонке?

      – Не твое дело.

      – Ну, пожалуйста… – она сразу же сменила тон, – ну, сделай это ради меня… Не понравится – разрежем его на новогодние гирлянды.

      Легкая, невесомая кожа платья была здесь, под рукой, – она искушала меня неизведанностью другой жизни.

      И я дрогнула.

      Я взяла проклятое платье и шмыгнула в ванную. Там, закрыв глаза, я скользнула в него – так вор наудачу проскальзывает в чужую, оставленную без присмотра квартиру.

      Я сосчитала до пяти, потом – до десяти, набрала воздух в легкие, толкнула дверь и предстала перед Венькой.

      Венька тоже успела переодеться в платье.

      – Ну, где тут зеркало? – громко, чтобы скрыть стеснение, спросила я.

      – Зачем? – Она стояла против меня, зажмурившись от удовольствия, довольная произведенным эффектом. – Зачем? Я – твое зеркало! Мы ведь здорово похожи. Я знала, что мы похожи, я чувствовала – вот, смотри!

      – Я не хочу быть твоим отражением!

      – Тогда я буду твоим отражением, – яростно прошептала она в ответ.

      – Нет, – это прозвучало сомнительно; за всю свою двадцатишестилетнюю жизнь я не научилась говорить ни «нет», ни «да» – никто не требовал от меня никаких решений.

      …Она схватила меня за руку – смотри!

      И бесстрастное зеркало в прихожей вдруг высветило две почти одинаковые фигуры, одинаковые волосы, даже головы мы склонили одинаково – идеальный симбиоз. «Мышь! Может быть, ты тоже потеряла в детстве сестренку-близнеца?»… Но спросить было не у кого – мама умерла пятнадцать лет назад, а с отцом я так и не научилась находить общий язык.

      А