Ступеньки к вершинам, или Неврологические сомнения. А. А. Скоромец

Наши записи в дневниках врачи-психиатры хвалили и дословно переписывали в истории болезни. Хорошо к нам относились старшая медсестра Мария Ивановна и процедурная медсестра Елизавета Петровна (по секрету призналась, что легко беременела от собственного мужа и сделала уже более 38 абортов!). Психические больные к нам с Жорой относились хорошо, открыто, в отличие от наших сменщиц – опытных медсестер, которые, принимая дежурство, громко распоряжались: «этого привязать к кровати», «этого не выпускать из палаты» и т. п. Мы таких команд не давали. Возбужденным и галлюцинирующим больным вводили дополнительную дозу снотворного или аминазина через 1–1,5 часа, если не наблюдалось эффекта от первого введения. В мое дежурство ночью практически все больные отделения спали, многие храпели на разные лады.

      На первых порах работы я вникал в суть бредовых высказываний больных, особенно шизофреников. Пытался понять, чем обусловлен такой ход их мыслей. Например, на мой вопрос шизофренику Василию: «Как себя чувствуете?» – он ответил: «Мой позвоночник не асфальт, чтобы на нем кататься!» Начинаю вспоминать, не прикоснулся ли я автоматически своей рукой к его спине. Такого жеста не было! А что же вызвало в мозгу больного такую нелогичную мысль для ответа?

      Чем больше я вникал в суть мыслей шизофреника, тем чаще стал замечать какие-то остановки своих мыслей, стопор. И понял, что нет смысла так глубоко вникать в бред шизиков, параноиков, маниакально-депрессивных и просто психопатов со сверхценными идеями.

      Забавная профессиональная история произошла со мной во время работы в психиатрической больнице им. И. М. Балинского.

      Однажды доставили женщину, которая наглоталась вилок, гвоздей, ножей. Так как предметы были острыми, требовалось срочно удалять их оперативным путем. Посадили ее и меня, в качестве медицинского специализированного сопровождения, в машину «скорой помощи» и доставили в дежурившую «по скорой» городскую больницу им. Карла Маркса. Перед операцией полагалось помыть больную в ванной. Я намылил мочалку и дал больной самой помыть себе живот и ниже. Сполоснул душем и вымытую пациентку на каталке доставил в операционную. Так как я был уже студентом пятого курса, мне разрешили присутствовать на операции. Дежурный хирург поэтапно вскрыл живот, а затем желудок. И к моему удивлению и даже ужасу, перво-наперво извлек из желудка… намыленную мочалку. Держа ее корнцангом, он спросил меня: «А это откуда?» Я пролепетал: «Из ванны, но я не заметил, как она эту мочалку проглотила…» Потом были извлечены все металлические предметы. В послеоперационном периоде мне еще две ночи пришлось обеспечивать индивидуальный пост и следить, чтобы на прикроватной тумбочке любительницы «остренького» не оказалось никаких предметов, подходящих для проглатывания. Затем ее вернули в психиатрическую больницу, где лечили аминазином. Больше металлических предметов дама не глотала.

      Среди множества воспоминаний студенчества можно упомянуть лекции по патологической