Ступеньки к вершинам, или Неврологические сомнения. А. А. Скоромец

и погибла. В квартире жила еще домработница. Квартира большая, комнат много – пять, легко потеряться. Я сказал Семену Ильичу, что по анатомии смогу заниматься с Володей, а вот химию сам с трудом осваиваю. Он заверил, что по химии будет репетитор, доцент (Пантелеймон) из его пединститута, он хорошо знает нашу преподавательницу химии Марию Васильевну Неустроеву (студенты звали ее МарВас). И действительно, накануне занятий по химии вечером приходил Пантик (так Володя его звал) с набором реактивов, штативом, колбами-пробирками, мы устраивались на кухне, и он подробно рассказывал о завтрашнем занятии по химии (качественный и количественный анализ). Вначале Пантик сочетал рассказ с демонстрацией переливания реактивов из пробирок в колбу, писал химические формулы и подводил к ответу по этой задаче. Затем эти действия должен был повторить Володя. И тут я удивился, что он не помнит о только что сказанном и продемонстрированном. Пантику приходилось повторять последовательность действий, а Володя механически исполнял. Мне такая репетиция понравилась.

      Назавтра на занятии по химии мы одновременно получили пробирку с задачей определить содержимое. Я, не задумываясь, выполнил нужные действия и через 20 минут доложил о решении задачи Марии Васильевне. Она заглянула в конец своей тетрадки, подтвердила, что задача решена правильно и я свободен. Согруппники удивились моей прыти. В коридоре ждал Володю, чтобы пойти в кино (до следующего занятия оставалось полтора часа). Когда занятие по химии закончилось, объявили перерыв, вышел Володя и упрекнул: «Ты чего же убежал и мне не помог?» Он с задачей не справился.

      После этого эпизода пришлось поменять тактику. Отрепетировав вечером задачу с Пантиком, на уроке химии с МарВас я тихо диктовал или писал инструкции Вове – что за чем, а когда он сдавал задание, быстро выполнял свою задачу и догонял его.

      Старания по анатомии выучить кости, связки, мышцы и другие детали оставались безуспешными. Вова через месяц совместных занятий сказал:

      – Ты не переживай, я не могу запомнить и не хочу учиться в медицинском институте.

      В мае 1955 года он не сдал переносившиеся из месяца в месяц экзамены за первую зимнюю сессию, и последовало отчисление. Так пришел конец моей «профессорской» жизни в студенчестве – когда домработница приглашает на завтрак, обед и ужин, моет посуду, убирает в комнате… и ничего мне не поручает.

      После приказа об отчислении Голышева Владимира Семеновича из 1-го ЛМИ я вместе с Евгенией Константиновной Четвериковой пришел к ректору, генералу Алексею Ивановичу Иванову, с вопросом об общежитии. Он сказал:

      – Между нами, Голышев – тупица, а о тебе я побеспокоился и приказал коменданту поселить в общежитие № 2 на Петроградской набережной, 44.

      Поселили меня в комнату двенадцатым жильцом. Кровати стояли вплотную друг к другу. Там жили сокурсники – разные по характеру, опрятности, жадности. Но в часы перед сном было весело. В комнату я возвращался после занятий